Особенно женщины, к которым он всегда относился слегка высокомерно и на способность которых молчать он не полагался.
— Броуди. Слушаю, — рявкнул он в трубку со всегдашним своим темпераментом.
Звонили из лаборатории. Доктор Кох сообщил, что пришло сообщение из Европы.
— Что там?
— Они пробовали...
— И?
— Много нюансов. Файл на мегабайт одного текста. Не телефонный разговор.
Такой компьютерный файл, понял Броуди, занимает, пожалуй, больше сотни страниц.
— Ясно. Возвращаюсь. Вышлите машину на пристань.
Баффало нажал кнопку отбоя и сразу почувствовал, что волна слегка «бьет» яхту. Рука у Дороти слаба, не выдержала направления. Он отдал женщине телефонную трубку и снова взялся за штурвал. Резко потянул на себя дроссель — добавил обороты. Дороги, спускавшаяся в это время по трапу в кокпит, виляющая красивым задом, чуть не свалилась с трапа и громко вскрикнула. Баффало оставил это без внимания. Он выпустил еще на полтора фута киль, резко набрал скорость и развернул яхту в крутом вираже.
Если бы Дороти вылетела за борт, он даже почувствовал бы некоторое облегчение. Это было чем-то сродни закону выживания. Выживает сильнейший.
Не умеешь удержаться — падай, большего ты не заслуживаешь. Мужчина ты или женщина — какое это имеет значение. Но он, Баффало Броуди, чувствовал бы себя в этот момент именно тем, кто выживать умеет. Естественно, пришлось бы потерять время, вытаскивая Дороти из воды. Но после того, как он ее вытащит, его чувство собственного удовлетворения только возрастет. Еще бы, тогда он в дополнение ко всему окажется спасителем.
Яхта набрала ход, двигаясь в одном направлении с волной и обгоняя ее. Войдя в раж, Баффало заложил еще несколько довольно рискованных виражей, радуясь упругости воды и податливости судна сильной руке. Дороти предусмотрительно ушла в рубку, откуда смотрела на приближающийся берег, где уже угадывались в туманной дымке очертания Стамфорда.
Она работала рядом с Броуди уже больше года.
Только в другом исследовательском корпусе. Приехала сюда, в Стамфордский международный институт из Великобритании с почти настоящими английскими документами. Приехала со своей программой исследований. Броуди руководил совершенно другой лабораторией. И она ни разу за все время, прошедшее после их знакомства — за восемь с половиной месяцев, не спросила его о теме, над которой профессор работает столь интенсивно. Ей это было и не надо — спрашивать. Она и так знала. А ее собственной работой он, с высоты своей, даже не интересовался. А напрасно. Работа у Дороти была, пожалуй, даже более интересная, чем у самого профессора.
Они познакомились на вечеринке у одного из местных менеджеров. Он — профессор Броуди — одинокий, еще не пожилой мужчина, не растерявший спортивных замашек, приобретенных в университетской молодости. Она — доктор Дороти Митчел — одинокая англичанка, только ступившая за пору молодости, довольно приятной внешности.
Женщина, которая приехала совместить свои исследования с аналогичными исследованиями американских коллег. Про профессора она слышала. Броуди в институте звали психопатом за отношение к работе.
Он мог не выходить с испытательного полигона по двое суток и не разрешал выходить своим сотрудникам. И просто в истерику впадал, если кому-то необходимо было отлучиться по личным делам — такой рисковый человек мог считать себя вскоре уволенным. А потом профессор внезапно стихал, замыкался в себе и по несколько дней на скорости объезжал здание своей лаборатории стороной, словно не имел к ней никакого отношения, словно даже боялся ее. Но ежедневно мотался на яхте по проливу в самый бесшабашный ветер. Если и работал, то дома, вдали от глаз сотрудников, которые себе подобное позволить, понятно, не могли. Естественно, при диком профессиональном фанатизме у профессора сложился определенный склад характера, и при этом характере с ним «не держались» жены. Было их несколько, но ни одна не вынесла его перепадов настроения.
Про Дороти вообще не было известно практически ничего — был ли у нее когда-то муж, есть ли у нее дети. А поскольку тема ее работы пока не считалась развитой настолько, чтобы ее следовало засекретить — до первого серьезного успеха было очень далеко, подробного досье на женщину ни в спецслужбе института, ни в ФБР, которое некоторые работы контролировало, не имелось.
Они познакомились. Профессор пребывал как раз в периоде «застоя», и он про работу в очередной раз внешне просто «забыл». В тот вечер он слегка перепил шампанского и много часов подряд икал, у кого-то вызывая смущение, у кого-то отвращение.
Несколько человек советовали ему попробовать таблетки с какими-то мудреными названиями, но таких таблеток при себе они почему-то не имели. А завтра спасительные средства уже не были бы нужны профессору, который вообще к алкоголю относился равнодушно. И он продолжал икать, иногда даже слишком громко.
Дороти подошла с мягкой улыбкой, предложила ему простое средство — положить на язык щепотку соли. К удивлению, это помогло почти сразу. Окрыленный вновь обретенным даром членораздельной речи, Броуди представился. И предложил в знак благодарности покатать завтра утром — в выходной день — на дизельной яхте по проливу.
— Завтра обещают удивительную волну... — мечтательно произнес Баффало. — Такой случай не следует упускать.
— Насколько я понимаю, — ответила Дороти, — яхтсмены волны не любят.
— Соревноваться с волной гораздо интереснее, нежели с людьми, которые устают, а иногда и просто боятся суровой воды. Волны же не устают никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131