Обе версии имели одинаковые права. Водитель мог и свернуть, и поставить машину во двор, тем более что сначала я проехал мимо Второго Чапаевского и лишь потом, не обнаружив ее впереди, вернулся.
– Помощь не требуется?
Я увидел мужчину в теплом рыбацком ватнике. Он стоял рядом с дощатым туалетом, напротив забора, – я не сразу заметил его.
Должно быть, он довольно долго наблюдал за моими передвижениями.
– Чапаевских – два тупика? – поинтересовался я.
– Целых четыре. – Он подошел ближе, лицо его показалось мне знакомым. – Смотрю и думаю, что водному прокурору понадобилось в нашем тупике?
Я узнал его.
«Баларгимов!.. Напарник Ветлугина по последней его охоте на качкалдаков…»
– Материал о самовольной застройке… – Я сам удивился собственной находчивости. – А вы? Ваш дом тут?
Он открыл калитку.
– Заходите, посмотрите, как мы живем.
Я взглянул вдоль улочки, показавшейся мне вымершей, – вокруг не было ни единой души, не доносился ни один звук.
– Ну что ж. – Я не заставил просить себя дважды.
Маленький двор под стать был каркасно-засыпному ящику, типовому жилищу самстроя. Никакой машины нигде я не обнаружил. Во дворе я увидел песок, несколько крафтпакетов с цементом – хозяин что-то строил. Еще дальше виднелся сарай.
– Сюда. – Дверь открывалась прямо в комнату, прихожей не было.
Вдоль узкого пенала стояли подряд буфет, газовая плита, две узкие, с металлическими спинками, кровати.
На полу с самодельными половиками играли два ясельного возраста малыша. В конце пенала висела занавеска, там была вторая комната.
– Знакомься, – сказал Баларгимов женщине, показавшейся из-за занавески. – Это новый водный прокурор.
– Добро пожаловать. – Жена Баларгимова была русская – с открытым, приятным лицом, пышной грудью, с русым тугим пучком на затылке. На голом предплечье я увидел синюю татуировку – «Нина». – Как вам наши хоромы?
– Уютно, хотя и тесновато, – признал я. – А зимой? Не холодно?
– Газ обогревает… Жара, хоть двери настежь! А выключишь – тепло сразу выдувает.
– Другое жилье не обещают?
– Кому мы нужны? Если сами не позаботимся, о нас кто подумает?
Она взяла с буфета маленькие, послевоенные еще часы «Звездочка», подкрутила, положила на место.
Буфет был старый – с семейными фотографиями между стекол. Фотоснимки чередовались со старыми поздравительными телеграммами. Была тут и завоевавшая мир неизвестная японская девушка, интимно мигающая с фотографии.
Разговор не получался – сзади себя я постоянно ощущал присутствие настороженно-притихшего Баларгимова.
– Что же вы пешком от самой прокуратуры? – подал он голос. – Или на автобусе ехали?
– Служебной машиной.
– Вроде я не видел ее…
– Она у парикмахерской Гарегина. Я спрашивал, где Чапаевские тупики. – На всякий случай я дал понять, что меня будут искать здесь.
– Да вы садитесь, – предложила хозяйка. – Какая правда в ногах…
– Надо ехать: дела… – сказал я.
– У всех дела. – Малыши потянулись к ней. – Да вы не
спешите! Может, чайку?
– Прокурор так не придет, чтоб чай тут с тобой пить, – подал голос Баларгимов. – Наверное, соседи что-нибудь наговорили… – Он все стоял у порога. – Богатства наши кому-то спать не дают…
Женщина подняла с пола наперсток и положила на буфет рядом с фарфоровыми рыбками и пачкой молочной смеси. Японская девушка интимно мигнула мне, не меняя выражения лица.
Рядом я увидел фотографию молодой пары – парень в белой сорочке, при галстуке, в шапке рассыпавшихся волос, прижимал к себе улыбающуюся счастливую невесту в белой фате.
– Сын? – Я кивнул на снимок.
– Нет. – Она отстранила малышей. – Это племянник мужа…

Баларгимов за моей спиной нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Я простился. Хозяйка пригласила:
– Заходите, если окажетесь в наших краях…
– А я уж решил, что вы стрижетесь в Доме быта… – Согомоныч повторил свой тезис: – У каждого человека парикмахер должен быть, как домашний врач, – свой! И я хочу сделать вам предложение. Вы будете каждый день бриться у меня, и я буду следить за вашей прической…
Я не ответил, и Гарегин, видимо, воспринял мою заминку как раздумье о совместимости моего высокого должностного статуса с возможностью пользоваться услугами наемника капитала. Он быстро сказал:
– Впредь я это буду делать бесплатно.
Я поинтересовался:
– А из чего же вы будете извлекать свою капиталистическую прибыль?
– Такой клиент, как вы, создает репутацию заведению. Всякое капиталистическое производство тратит значительную часть средств на рекламу. Вы будете моей рекламой…
– Боюсь, что меня обвинят во взяточничестве. Или, в лучшем случае, в злоупотреблении служебным положением…
Он замахал руками:
– О чем вы говорите! Вы же на суше! Не в акватории. А кроме того, у нас священная традиция оказывать уважение людям, это называется «хэрмет» – подарок бескорыстия…
– Если вы хотите, чтобы я поддерживал вашу рекламу, давайте оставим разговоры про хэрмет.
– Будет лучше, если вас станут подвозить ко мне на персональной машине…
Под ровное вибрирование воздуха у моего уха я вернулся к открытию, сделанному мною во Втором Чапаевском тупике.
«Свадебная фотография!»
Жениха – смуглого, с длинными волосами и выдававшимися вперед скулами, в белой, с галстуком, сорочке – я видел впервые… А вот невесту я узнал. Я ее видел вместе с рыбинспектором Пуховым вечером, накануне его гибели.
«Вера – жена Умара Кулиева! Выходит: Умар Кулиев – племянник Баларгимова!»
Наемник капитала снял с меня пеньюар, провел щеточкой по затылку, отошел, любуясь своей работой.
– Мое призвание – стричь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67