Учитывая масштабы промысла, браконьер имеет в наличии не менее 14 лодочных моторов, для ремонта и регулировки которых содержит моториста.
Круглосуточно охрану базы в ночное время и штормовые дни несут люди, вооруженные огнестрельным оружием, которые получают за смену по 30 – 35 рублей и 3 – 4 килограмма осетрины…»
Я взял карандаш. В месяц, по самым скромным подсчетам…
– Спрашивают Балу. – Гезель открыла дверь в кабинет. – Вы сможете принять?
– Пригласите. – Я положил докладную Пухова в папку. – Это, видимо, с участка связи, где работал Баларгимов.
– Вызывали? – Вошедший был угольно-черен с лица, хотя пора летнего загара была еще впереди. В узких глазах-щелочках плавали крохотные яичные желтки. – Рахимов, исполняющий обязанности начальника участка связи…
– Здравствуйте. – Я усадил его за приставной столик против себя. – Ничего, что мы попросили вам приехать в середине дня? Вам это удобно?
– Ничего. – Он для солидности надул губы, – они казались тоже черными от загара, нагнул голову к плечу. Вообще держал себя не очень уверенно.
– Давно исполняете обязанности начальника участка? – спросил я.
– Порядочно.
Что-то в его голосе, в том, как он стеснен, меня смутило.
– Сколько?
– Две недели. Вообще-то я работаю электромонтером.
– А кто начальник участка?
– Сабиров. Его тоже вызвали, он сейчас придет.
Все стало на место. Я мог рассчитывать на то, что замечу малейшее его затруднение с ответом. Так и произошло.
– Баларгимова знаете?
– Да.
– Много лет?
– С год или два… – Он говорил как о человеке, который ему мало знаком.
– Кем он работает?
– Проведен как электромонтер первого разряда.
– А в действительности?
– Используют на должности обходчика трассы магистрального кабеля…
Я усомнился – ориентируясь только на интонацию Рахимова.
– Существует такая должность?
– Вообще-то нет, но…
– В чем его обязанности?
– Он должен обходить или объезжать участок магистрального телефонного кабеля… – Рахимов снова был не уверен. – Проверять трассу. Предупреждать, чтобы не производились земляные работы, где проходит кабель…
– Вы видели его на работе?
Он помялся:
– Трасса большая!..
– Видели или нет?
– Не видел.
– Чем можно это объяснить?
– Не знаю. Может, это лучше Сабиров знает.
– В конторе вы Баларгимова видели?
– Несколько раз. Он приходил к Сабирову.
– Зачем?
– Этого я не знаю. Может, зарплату получал.
– Вы сами выдаете зарплату?
– Да.
– Вам приходилось платить Баларгимову?
– Сабиров сказал, что сам ему отдаст. Взял себе платежку и деньги.
Мы подошли к выяснению весьма щепетильного для Рахимова обстоятельства.
– Две недели, как вы исполняете обязанности… В табеле Баларгимову ставите рабочие дни?
На моих глазах он почернел еще сильнее, а в щелочках глаз появились красноватые прожилки.
– Да. – Рахимов колебался. – Сабиров приказал ставить ему рабочие дни. Я ставлю…
В приемную кто-то вошел, о чем-то спросил моего секретаря. Рахимов обрадовался:
– Вот и Сабиров! Он знает…

Начальник связи – седой узкоплечий человек с тонкими губами и землистым лицом – оказался крайне неудобным свидетелем.
Вялым голосом Сабиров поведал мне, что вынужден был ввести должность обходчика магистрального кабеля, чтобы быстрее узнавать, где на трассе могло произойти повреждение.
Сабиров был медлителен. Я перегорал во время долгих его пауз, обдумываний, отступлений, экскурсов в производ – ственную деятельность Восточнокаспийскнефтегаза. Наконец я принужден был ограничить маневренность моего собеседника.
– Прошу вас точно ответить на мои вопросы. Все другие объяснения вы сможете внести в протокол собственноручно. Итак… Как оплачивался труд Баларгимова?
– По часовой тарифной ставке – сорок и четыре десятых копейки…
– Что это составляло в месяц?
– По-разному, – он заговорил чуть быстрее. – Шестьдесят и восемьдесят рублей…
– Плюс компенсация за неиспользованный отпуск?..
– Обязательно.
– Сколько за три года Баларгимов обнаружил повреждений кабеля на трассе?
Сабиров не мог припомнить.
– Сколько продолжался рабочий день Баларгимова?
– Он работал полный день, как все.
– Должен он был ежедневно являться в контору?
– Нет.
– Вы все равно ставили ему рабочий день…
– Да.
– И приказали Рахимову, чтобы тот тоже ежедневно ставил Баларгимову рабочие дни… Почему?
Сабиров не ответил. Разговор был, по существу, закончен.
Я составил протокол, из которого явствовало, что шеф браконьерской лодки семь-восемь часов ежедневно находился на трассе, выявляя и устраняя механические повреждения магистрального кабеля.
Сабиров подписал, не читая. В отношении к происходящему у него произошел неожиданный перелом, я ощутил его, заметив, что, подписав объяснение, он не делает попытки подняться и продолжать сидеть.
– Могут меня исключить из партии? – спросил он неожиданно. – И даже отдать под суд?
– Получение денег за работу, которая в действительности не выполнялась, – это хищение.
– А если меня к этому принудили?
– Кто? Назовите!
– Я не настаивал бы на вашем месте. Не хотите же вы ссориться со здешними властями! – Он смотрел зло. – Человек достаточно авторитетный. Вам тоже придется с ним считаться… Давайте так! Положим, что Баларгимов уже уволен. Вчерашним числом… А деньги я возмещу. За все годы. Займу и возмещу!
– Так не пойдет. Кто этот человек? Из милиции?
– Бураков тоже знал. А приказал не он. «Баларгимова оформи к себе. Он будет числиться, а работать не будет. Все! Иди». – Тонкий голосок Сабирова словно набирал высоту и в конце сорвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67