Для этого нужна была милость хана, благоприятная ситуация. Михаил так и не дождался ее. Но уже осенью 1319 года, похоронив мужа и рассадив сыновей по уделам согласно его завещанию, княгиня Анна стала подыскивать своим сыновьям подходящих невест.
Зимой 1319/20 года (по Никоновской летописи – осенью 1319 года) женился второй сын Михаила Тверского – 18-летний Александр (21,41). Его женой стала княжна Анна – дочь князя Святослава Глебовича, убитого татарами под стенами Брянска 2 апреля 1310 года (43, 51). В браке у них родился сын Лев. Ранняя кончина Анны заставила Александра жениться вторично. Его новую жену звали Анастасия. Она была сильной, энергичной женщиной, сумевшей впоследствии, после гибели мужа, взять в свои руки удельные дела малолетних сыновей. Брак этот был увенчан многочисленным потомством. Потомки Александра и Анастасии правили в Твери до самого конца ее независимости (1485 год).
В конце 1319 года тверичи послали сватов к московскому князю Юрию Даниловичу. Сын Михаила Тверского 13-летний Константин предлагал руку и сердце дочери Юрия Софье (138, 67). Предложение было принято, и в начале февраля 1320 года сыграли свадьбу.
В то время княжеские свадьбы праздновали долго и основательно. Молодые обычно венчались в городе, где княжил отец невесты. Там устраивали первый свадебный пир. Затем торжества продолжались у отца жениха (43, 11). Но на сей раз традицию пришлось нарушить. Венчание состоялось не в Москве или Твери, а на нейтральной территории, в Костроме. (Ехать друг к другу в гости сваты, кажется, опасались.) Церемония была совершена в городском соборе во имя Федора Стратилата. Точная дата этого события неизвестна. Летопись говорит только – «к великому заговенью», то есть перед началом Великого поста (104, 89). Следовательно, венчание произошло в сыропустную («масленую») неделю, которая в 1320 году начиналась в понедельник 4 февраля и заканчивалась в воскресенье 10 февраля. (В позднейшее время церковь не разрешала совершать бракосочетание на масленой неделе (54, 1236). Однако в XIV веке это правило не было еще общепринятым (68, 389). Возможно, однако, что летописец не случайно отметил «к великому заговению», увидев в этом некую дерзость.)
В какой из дней «масленой» недели состоялось венчание? Обычным днем княжеских свадеб было воскресенье. «Великое заговенье» – это и есть в прямом смысле воскресенье, канун первого дня Великого поста («говения»). Воскресенье 10 февраля имело особый христианский смысл. Это было. «Прощеное воскресенье» – день примирения и прощения своих врагов по примеру Спасителя. В этот день в монастырях, соборах и приходских церквах совершался торжественный обряд взаимного прощения. В песнопениях этого дня звучит то же возвышенное настроение: «Друг друга обымем, рцем, братие! и ненавидящим нас, простим вся».
Примечательно, что за два дня до венчания, в пятницу 8 февраля, был день памяти общего предка московских и тверских князей великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича (1238 – 1246). Один его сын (Александр Невский) стал родоначальником московской линии князей, а другой (Ярослав) – тверской. Родившийся 8 февраля 1190 года, в день памяти святого Федора Стратилата, Ярослав Всеволодович имел церковное имя Федора. Несомненно, что в день именин общего предка (прадеда жениха и прапрадеда невесты) обе семьи уже были в Костроме и вместе встречали престольный праздник в костромском соборе Федора Стратилата. Чествование памяти общего предка должно было укрепить между недавними врагами ту новую «любовь», в которой Дмитрий Тверской поклялся Юрию при встрече во Владимире в августе 1319 года (23, 40). Знаменательно, что летопись в рассказе о событиях 1319 – 1320 годов постоянно повторяет родословную московских и тверских князей: «правнук Ярославль», «внук Александров» (22, 187). Здесь – отражение примирительного и покаянного настроения, которое овладело тогда князьями. Все устали от крови и ненависти. Настал миг прояснения. Людям до отчаяния нужна была хотя бы временная «тишина», возможность уладить отношения со своей страждущей совестью.
В этом кратком примирении угадывается и миротворческая воля митрополита Петра. Его участие в подготовке костромской свадьбы несомненно: как епархиальный архиерей он должен был дать разрешение на брак, в котором жених доводился троюродным братом отцу невесты (54, 1178). Можно думать, что Петр дал гарантии безопасности родне жениха перед приездом в Кострому, а также сам присутствовал на торжествах. Известно, что Петр вообще любил Кострому, устраивал там поместный собор для разрешения различных вопросов церковной жизни (2, 344).
Трудно сказать, что заставило тверских Михайловичей породниться с Юрием Московским. Вероятно, это была воля хана, которому в связи с переменами в Восточной Европе нужна была сильная и относительно единая Северо-Восточная Русь, способная успешно противостоять Литве. Возможно, что Юрий Московский, выпуская Константина из московской темницы, взял с него и его родственников клятву относительно этого брака. Бесспорного ответа на эти вопросы мы уже никогда не узнаем, как не узнаем и того, что думал по этому поводу князь Иван Данилович. А ему тут явно было над чем призадуматься: в ту пору зятья часто претендовали на выморочный удел тестя.
Костромская свадьба показывает и беспощадную логику власти. Отправляя свою единственную и, должно быть, любимую дочь в гнездо своих врагов, Юрий фактически приносил ее в жертву своим политическим расчетам. Он надеялся таким способом расколоть дружную когорту тверских Михайловичей, перетянуть на сторону Москвы хотя бы одного из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123