Полковника Крутова заприте пока в отстойнике, до приезда генерала.
— Я хотел бы… э-э, побеседовать с полковником, — сказал Сватов.
— Ничего не имею против. — Дубневич отвернулся, сжелал знак своим телохранителям и зашагал прочь. — Только не переусердствуйте, генералу он нужен живым.
— Вот и исполнилась твоя мечта, — осклабился Сватов, меряя Крутова оценивающим взглядом. — Где желаешь принять геройскую смерть? Можем поговорить в спортзале, можем на свежем воздухе.
— На свежем воздухе, — коротко ответил Крутов. — В тенечке.
— Можно и в тенечке. Шагай.
Они пересекли поляну, остановились в тени лесной опушки. Майор освободился от амуниции, сбросил куртку, майку и остался в одних пятнистых штанах и ботинках, голый по пояс.
— Пусть молодежь посмотрит, поучится, не возражаешь? Ты ведь хороший рукопашник, барс, насколько я знаю?
Развит Сватов был великолепно, мышцы перекатывались по его тренированному телу при каждом движении, и по хищной грации и свободной осанке Крутов угадал в нем мастера боя одной из школ русского стиля.
Интересно, пистолет в кобуре, который майор так бережно положил на траву, обычный пистолет или псигенератор?
— Далеко оружие-то не клади, — не меняя равнодушного тона, бросил Крутов.
— Вдруг снова придется глушить меня психотронной колотушкой?
— Обойдусь и без нее, — раздул ноздри Сватов. — Давай, поторапливайся, у меня много дел.
Что и требовалось доказать, удовлетворенно подумал Крутов. Майор ходит с псигенератором, и теперь надо лишь завладеть им. Зрителей немного, всего шесть человек, но все вооружены. Когда они поймут, что поединок завершается не в пользу командира, придется туго, если не поможет Погорелов. Стратегия ясна, полковник? Вперед! Посмотрим, на что способна эта высокомерная дубина… Как там говорил в таких случаях поэт? Ну что ж, придется вами насладиться?.. И где же все-таки Елизавета? Неужели и вправду ее забрал Джехангир?..
Крутов скинул пиджак и сандалии, оставаясь в брюках и футболке. Без брюк двигаться было бы легче, но в их карманах лежали метательные шарики, которые могли пригодиться в дальнейшем, какое-никакое, а оружие — вместе с иглами и звездочкой, и пренебрегать им не стоило. Бой начался, как только он нагнулся и снял сандалии, собираясь драться босиком. Разогнуться не успел — Сватов не стал ждать, когда противник наконец приготовится и позволит ему атаковать. И дрался майор не хуже, чем мастер «по зачистке»
Рамазан Рахимов, с которым Крутова свела судьба в Брянске у Мокшина. Если бы не умение уходить в трансовое состояние пустоты, усиленное приемом ерофеича, Крутов вряд ли продержался бы долго, ошеломленный натиском майора. Такого града приемов, выполненных высококлассным мастером рукопашного боя в течение первых секунд поединка, он от него не ждал.
Сватов наносил удары из любого положения, неожиданно меняя их направление, безошибочно находя уязвимые места обороны противника. Его кисть, стопа, локоть, колено, палец — начинали свой путь туда, куда требовалось, в конкретную точку поражения, а не в формальный «верхний» или «нижний» пояс. Работал он в основном ребром ладони — по горлу, суставам, ребрам, что действительно напоминало технику русского суева, но изредка вдруг наносил тычковые ударыуколы, способные пробить грудную клетку, сломать позвоночник, перебить кость, и это была уже техника иного уровня, близкого к каратэ или тайдзюцу, хотя выполнялась не «по-японски» — с выплеском энергии в финальной стадии приема, а чисто «по-славянски» — с использованием спирально-закрученной динамики телесной организации. Крутов когда-то в начале спортивной карьеры практиковал подобные стили под руководством Джехангира, но не в таком объеме. Похоже было, что тренировал Сватова адепт боливака, системы боя, якобы восходящей к истокам Атлантической и Лемурийской цивилизаций, опирающейся на триггерную динамику, то есть на сверхбыстрое изменение состояний движения, как абсолютно адекватное отражение внешних воздействий и внутренних факторов телесной организации.
Конечно, майор владел боливаком (если это в самом деле был легендарный боливак) не в совершенстве, ему не хватало внутренней духовной подпитки, морально-этических ограничителей, что для русского воина всегда было главным аспектом его мировоззрения. Русский боец не убивал ради развлечения, удовольствия или спортивного интереса. Сватов же жил по другим законам, на первом месте у него всегда стояло его «я», собственное желание, и право на свободу и жизнь соперника он никогда не ценил. Если для истинного воина путь овладения боевыми искусствами сводится к обретению истинного смысла жизни через воинскую практику, то для Сватова главной движущей силой было приобретение власти, а целью — победа любой ценой. И Крутов испытал это на себе, недооценив противника чуть ли не по всем статьям.
Первая же комбинация приемов майора повергла Егора в состояние грогги: он не успел защититься, не успел сгруппироваться (ставил сандалии на траву), хотя обязан был это сделать, не успел ответить — лишь невероятным ухищрением тела ослабил удары в область сердца и живота. Если бы он этого не сделал — разрыв сердечной сумки или селезенки был бы обеспечен, а это — верная смерть!
И следующие два каскада приемов боливака, отзывающихся вспышками боли в точках контакта, Егор практически пропустил, сбрасывая сознание в «параллельный поток» и переходя полностью на рефлекторное реагирование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146