Ровно в полночь они мылись в бане, еще не потерявшей тепло после суточного простоя — с момента прибытия Крутова. Мылись, не стесняясь друг друга, дважды при этом занимаясь любовью, пока не насытились окончательно.
Да и то, как оказалось, не на долго. Жажда любви, подстегнутая долгим ее ожиданием, была сильнее их.
Потом пили чай, сидя на кровати в спальне: Елизавета — в рубашке Егора на голое тело, он — по пояс голый, завернутый ниже талии в простыню.
— Расскажи, — кивнула девушка на шрам на груди Крутова.
Перед мысленным взором Егора всплыла сцена боя, в котором он получил ранение.
Это случилось в девяносто втором году в Таджикистане. Крутов, тогда еще капитан спецназа Чучковской бригады особого назначения, был двадцать восьмого сентября поднят по тревоге и в составе «ограниченного контингента» (сводный отряд в количестве четырехсот человек) российских войск перебазирован в Курган-Тюбе. Задачу им поставили — охранять военные и государственные объекты в республике Таджикистан. Тогда они еще не знали, какой сложной окажется эта легкая на первый взгляд задача в условиях межнационального конфликта.
Бой, в котором произошла проверка возможностей спец-наза и качеств входящих в отряд людей, по сути мог бы послужить яркой иллюстрацией того, с чем пришлось столкнуться «чучковцам». Тогда ни Крутов, ни другие командиры, не ведали, к каким хитростям могут прибегнуть боевики таджикской оппозиции, чтобы завладеть военной техникой, оружием и боеприпасами. Так, например, при погрузке и сопровождении боеприпасов для двести первой дивизии правительственных войск командиру отряда сопровождения давали приказ: там-то и там-то груз будут досматривать таджикские контролеры. Ну, досматривать, так досматривать, приказ есть приказ, ничего особенного, хотя зачем нужен такой контроль — непонятно. А досмотр этот выливался потом в захват техники и боеприпасов: о транспортировке боевики предупреждались заранее. Успевал командир сообразить, в чем дело, давал бой — засада срывалась, не успевал — мало того, что гибли люди, — российские командиры обвинялись потом как торговцы, специально сдавшие груз боевикам.
Крутову этот момент удалось определить: сработала интуиция, реакция организма на «ветер смерти».
Колонна БТРов и грузовиков вползла на перевал. Кругом скалы, камни, горные склоны, голое пространство с редкими кустиками какой-то травы. На дороге самодельный шлагбаум, военная палатка, пост, мотоцикл и почему-то бульдозер. Пять человек: три солдата в касках, офицер в пилотке, почему-то небритый и седой — «контролер», и женщина в камуфляжном комбинезоне.
Крутов ехал впереди, сидя на лобовой броне переднего бронетранспортера. В бинокль оглядел пост и остановил колонну. Интуиция заговорила, как только он разглядел заросшее седой щетиной лицо таджикского офицера.
— Седьмой, — сказал он в микрофон рации, — приготовьтесь отразить атаку. Второй, высади группу слева, за скалой, чтобы не было видно с поста, пусть ребята обойдут пост и посмотрят, что за скалами на склоне.
Остальным следовать за мной.
Не доезжая метров пятьдесят до шлагбаума, Егор снова остановил колонну, спрыгнул на дорогу и в сопровождении ординарца направился к ожидавшим его солдатам.
— Старший группы сопровождения капитан Крутов, — козырнул он. — С кем имею честь?..
— Полковник Рахимбоев, — ответил с акцентом небритый офицер, сделав жест, лишь отдаленно смахивающий на козыояние. — Пройдемте.
Он направился к палатке. Крутов последовал за ним, отметив краем глаза заинтересованный взгляд женщины, судя по типу лица и цвету волос — литовки или эстонки. В палатке его и ординарца ждал сюрприз.
Палатка оказалась пустой, ничего в ней не было, если не считать четверых вооруженных людей: кожаные и ватные безрукавки, дикого покроя штаны грязно-зеленого цвета, сапожки и такие же грязно-зеленые чалмы на головах, бородатые небритые лица. Они стояли неподвижно и молча, направив на вошедших автоматы, и были готовы открыть огонь в любой момент.
Полковник Рахимбоев сделал разворот и приставил к виску ординарца Крутова пистолет. Несколько мгновений длилась тишина, потом к вошедшей группе подошел низкорослый чернобородый таджик с мощными бровями Карабаса-Барабаса, снял с Егора его автомат, забрал из кобуры пистолет, разоружил ординарца и отступил в сторону. Все это — без единого слова.
Крутов пожалел, что не оставил ординарца у палатки. Будь он здесь один, трюк с угрозой — пистолет к виску — у боевиков не прошел бы.
— Что вам надо?
— Прикажи своим освободить бэтэшки и грузовоки, — сказал «полковник».
— Оружие на землю. Колонна окружена. Начнете сопротивляться, перестреляем всех как шакалов.
Крутов уловил косой взгляд сержанта (впоследствии получившего звание лейтенанта) Вохи Васильева и понял, что тот ждет команды. Этого парня не смущали численный перевес противника и его вооружение.
— Только не убивайте! — плачущим голосом взмолился вдруг Крутов, кривя лицо, безвольно опуская плечи. — Мы все отдадим, все сделаем, только не стреляйте, прошу вас…
Хлюпнул носом, притворяясь до смерти испуганным, и ординарец.
На лице «полковника Рахимбоева» появилась понимающая ухмылка, стволы автоматов четверки, ожидавшей жертву в палатке, чуть опустились. Боевики поверили в трусливое желание жить русских командиров.
«Полковник» опустил пистолет, махнул рукой в сторону выхода из палатки.
— Командуй, капитан.
Остальные боевики сломали строй,задвигались,начали переговариваться, и в этот момент Крутов, проходя мимо, с поворота достал «полковника» ногой под колено, упал вместе с ним и отнял пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146