— Да, — пробормотал дон Сильва в сторону, — правда, эти европейцы все предусмотрят. О! Они задавят нас!Караван подошел к батарее шагов на двадцать.— Я полагаю, — заметил граф, — что если мы не желаем, чтобы нас обдали градом картечи, то нам следует остановиться.— Как! — с удивлением воскликнул дон Сильва. — Они будут стрелять?— Обязательно.Оба они остановили своих лошадей и стали ждать окрика.— Кто идет? — спросил по-французски сильным голосом Мартин Леру и вышел на вал батареи.— Ну, что скажете теперь? — сказал граф дону Сильве.— Это великолепно… вот это дисциплина!.. — в восторге проговорил тот.— Друзья! — ответил граф на окрик. — «Лорайль и свобода», — произнес он затем пароль.— Отлично. Опускай, — скомандовал голос. — Это друзья, и дай Бог нам почаще принимать таких.Пеоны опустили подъемный мост через ров, единственное средство для въезда на асиенду.Караван перешел по мосту, который немедленно поднялся.— Простите меня, капитан, — проговорил Мартин Леру, отдав графу честь и приветствуя его, — я давно узнал вас, но мы живем в стране, где никакая предосторожность не излишня.— Вы исполнили свой долг, лейтенант, я могу вас только благодарить. Что нового у вас?— Ничего особенного. Я послал в пустыню охотников, они донесли мне, что набрели на оставленный кем-то костер, — вероятно, индейцы бродят в окрестностях.— Поглядим.— О! Я уже приготовился, особенно теперь: приближается месяц, который команчи называют Мексиканской луной. Я не прочь, если они осмелятся подойти к нам, дать им урок, который они не забудут и впредь.— Я разделяю ваше мнение. Удвоим осторожность, и все пройдет хорошо.— Будут у вас еще распоряжения?— Нет.— Тогда я пойду. Ведь вы, капитан, возложили на меня обязанность следить за всеми мелочами, поэтому я должен поспевать всюду.— Идите, лейтенант, я вас не задерживаю.Старый служака взял под козырек перед капитаном, сделал капатасу дона Сильвы дружеский знак рукой и в сопровождении его и пеонов, ведших мулов, удалился.Граф провел своих гостей в комнату, предназначенную для них и комфортабельно убранную.— Дон Сильва, — обратился он к асиендадо, — весь дом к вашим услугам, отдохните. Вы и донья Анита, должно быть, очень устали от долгой езды. А завтра, если позволите, поговорим о делах.— В любое время, когда вам угодно, друг мой!Граф отвесил гостям глубокий поклон и удалился. С тех пор как он в первый раз увидел донью Аниту, ему не удалось перекинуться с ней ни единым словом.На дворе граф нашел проводника-индейца. Он расхаживал взад и вперед и курил. Граф подошел к нему.— Эй ты, вот тебе десять пиастров, которые тебе обещали.— Благодарю, — сказал индеец, принимая плату.— Что же ты теперь собираешься делать?— Отдохнуть здесь до завтра, и завтра же отправиться в свою деревню.— Тебе очень нужно попасть туда?— Мне? Вовсе нет.— Так оставайся здесь.— Зачем?— Я скажу тебе: быть может, через несколько дней ты мне понадобишься.— А мне заплатят?— И очень даже щедро. Согласен?— Да.— Так ты остаешься?— Остаюсь.Граф удалился, не заметив странного взгляда, которым проводил его индеец. ГЛАВА IX. Свидание в пустыне На расстоянии приблизительно трех выстрелов от асиенды в густую поросль мастичных деревьев мексиканской смоковницы, ветел, дикого хлопчатника, перуанской акации за час до захода солнца въехал всадник, слез с коня — великолепного мустанга с горячим взглядом и красивой шеей, спутал ему ноги, проницательно взглянул кругом и, удовлетворенный окружавшей его тишиной, стал готовиться к ночлегу.Жизнь этого человека давно перевалила на вторую половину. Это был индейский воин высокого роста, одетый в настоящий команчский костюм. Хотя на вид ему было около шестидесяти лет, он был бодр, как юноша, и ни одного признака старческой расслабленности нельзя было обнаружить ни на его умном лице, ни на его крепких мускулистых членах. Орлиное перо в густых волосах показывало, что он был облечен саном сахема Сахем — вождь, жрец у некоторых индейских племен.

. Этот вождь был Орлиная Голова, с которым читатель познакомился в одном из предыдущих рассказов.Положив подле себя карабин, он набрал сухих сучьев и зажег костер, затем бросил в огонь несколько кусков сухого мяса и маисовых лепешек. Тем и окончились все его приготовления к скудному ужину. Он закурил трубку, сел возле огня и стал курить с обычным спокойствием, которое не покидает индейцев ни при каких обстоятельствах.Прошло два часа. Ничто не нарушало спокойствия вождя.Настала ночь, тьма окутала пустыню, тишина, в которой слышалось дыхание природы, проникла в бесконечный таинственный простор прерий.Индеец оставался неподвижным, изредка поглядывая на своего коня, который весело щипал цепкую повилику и молодые побеги деревьев.Вдруг Орлиная Голова поднял голову, наклонился всем телом вперед и, не изменяя положения тела, протянул руку к карабину. Конь его перестал есть, прижал уши и заржал во весь голос.Лес оставался все таким же спокойным, но чуткое ухо индейца различило в этом спокойствии подозрительный шорох.Через несколько секунд нахмурившееся лицо вождя прояснилось, он поднес указательные пальцы обеих рук ко рту и с таким искусством два-три раза повторил мелодичную руладу, что любой знаток птиц, спрятавшийся по соседству, поклялся бы, что это поет настоящий мексиканский соловей.Не прошло и минуты, как со стороны реки несколько раз послышался крик водяной курочки.Вслед за этим последовали шаги приближающихся лошадей, треск ломавшихся сучьев и шорох листьев. Два всадника выехали к костру.Вождь даже не повернулся, чтобы узнать, кто это такие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96