Даже его голос изменился – из глубокого и звучного он стал пронзительно-скрипучим.
– Я ничего вам не должна. – Рашкин устало покачал головой:
– Ты должна заплатить мне за всё, и я заставлю тебя это сделать.
Изабель слишком хорошо знала, что ему от нее нужно. И всё же не хотела в это верить.
– Джон был прав, – сказала она. – Прав во всём. Вы и в самом деле питаетесь моими ньюменами.
– Ньюмены, – повторил Рашкин. – Интересное определение. И очень подходящее. Сам я никогда не беспокоился о том, как их называть.
– Я не стану этого делать.
Рашкин махнул рукой в сторону Биттервида и Скары:
– Тогда они убьют тебя.
– Даже если я соглашусь, они всё равно меня убьют. Я услышала довольно много из их разговора по дороге сюда.
При встрече с Рашкиным страх Изабель уступил место гневу по отношению к бывшему учителю. Она смотрела на него и вспоминала десятки жестоких смертей, языки пламени, поглощающие одновременно холсты и плоть. Тогда она поклялась себе никогда больше не писать картин, позволяющих ньюменам совершать переход из прошлого в современный мир. И она держала свое слово. А тех, кто выжил, и тех, кого она еще вызовет из небытия, Изабель намерена защищать даже ценой своей жизни. То, на что она никогда не решилась бы ради себя, она готова была совершить ради погибших в огне и ради тех, кто еще может погибнуть по воле этого чудовища.
– Я могу дать слово, что ты окажешься в безопасности, – заверил ее Рашкин. Он постарался спрятать голодный блеск своих глаз и придать лицу выражение искренности, которому Изабель не поверила ни на секунду.
– Только до тех пор, пока снова не понадобится моя... магия.
Рашкин опять покачал головой:
– Как только я восстановлю свои силы, я найду себе нового ученика. Ты больше никогда меня не увидишь.
– Нового ученика? – поразилась Изабель.
Сама мысль, что она может позволить ему и дальше распространять смертоносное зло, ошеломила ее. Но Рашкин, то ли намеренно, то ли по ошибке, отнес ее удивление на другой счет.
– Я сомневаюсь, что мы сможем продолжать работать вместе, – сказал он. – Кроме того, я уже научил тебя всему, что знаю.
Изабель окинула его полным презрения взглядом.
– А, понимаю, – продолжал Рашкин. – Ты думала, что была единственной. Это не так. Многие были до тебя, моя дорогая, и еще одна ученица после тебя. Ее звали Жизель. Хорошенькая француженка и очень, очень талантливая. Я встретил ее в Париже, и, хотя город сильно изменился, работа с ней сделала мое пребывание там вполне сносным.
– А что... что с ней произошло?
– Она умерла, – ответил Рашкин, склонив голову и вздохнув. – Она убила себя. Подожгла студию и сгорела вместе со всеми картинами. – Рашкин показал рукой на двух ньюменов, которые привели к нему Изабель. – Только эти двое избежали страшной участи, и то благодаря моему вмешательству. Бог свидетель, их спасение далось мне нелегко.
У Изабель похолодело внутри. Она вспомнила, как два года назад, сидя утром за кухонным столом, читала статью об этом бедствии. Весь творческий мир был потрясен случившимся несчастьем, но она переживала его особенно тяжело из-за пожара, уничтожившего ее собственные картины.
– Жизель Маршан, – тихо произнесла она всплывшее в памяти имя художницы.
– Значит, ты знакома с ее полотнами. Своим умением работать со светом и тенью она могла дать сто очков вперед самому Рембрандту. В тот день мы утратили великий талант.
Изабель с ужасом взглянула на Рашкина:
– Вы убили ее. Вы уничтожили ее и всех ее ньюменов. Это вы разожгли огонь, погубивший и художницу, и студию.
– Я совершенно не причастен к этому пожару, как и к тому, который уничтожил твой дом.
– Имейте смелость хотя бы признаться в своих преступлениях.
– Ты несправедлива ко мне. И если уж мое слово теперь для тебя ничего не значит, посмотри на меня внимательно. Неужели я способен обречь самого себя на такое существование? Она была склонна к самоубийству, а все плоды нашей совместной работы пали жертвами этого желания. Теперь я вынужден просить милости у своей бывшей ученицы.
– Нет, – сказала Изабель. – Огонь – ваших рук дело, как и тот, который уничтожил мою студию.
– Я не поджигал твой дом, Изабель.
– Тогда кто же?
Рашкин окинул ее многозначительным взглядом:
– Ты и в самом деле ничего не помнишь?
– О чем?
– Это ты подожгла дом, Изабель, – со вздохом ответил он.
Услышав эти слова, Изабель отшатнулась от своего учителя. Если бы не Биттервид, она бы выбежала из комнаты, но он схватил ее за руку и вернул к лежанке Рашкина.
– Ты всегда обладала даром истолковывать правду в свою пользу, – сказал Рашкин. – Но я даже не думал, что ты так безоговорочно веришь собственной лжи.
– Нет, я бы никогда...
Изабель закрыла глаза, но перед ее мысленным взором заплясали объятые пламенем фигуры. Она вновь услышала рев огня, треск горящей плоти, почувствовала ужасные запахи дыма и поджаренного мяса. Только это не был запах мяса, приготовленного для еды.
– Единственное, что отличает тебя от Жизель, – снова заговорил Рашкин, – это то, что она принесла в жертву не только свои картины, но и себя.
– Нет! – закричала Изабель. Она оттолкнула Биттервида и бросилась на колени рядом с ложем Рашкина. Теперь их лица оказались на одном уровне. – Я знаю, чего вы добиваетесь, но это больше не сработает. Вы не заставите меня поверить своей лжи. Никогда.
– Прекрасно, – ухмыльнулся Рашкин. – Можешь оставаться при своем мнении.
Изабель отлично понимала, что он просто издевается над ней, но не стала обращать на это внимания. Она стиснула зубы и выпрямилась. Спокойно. Молча. Не сводя с него глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186