Зимняя ночь наступила рано, и снег шел не переставая, но Роджер не думал о погоде, когда вылезал из окна и пересекал крышу. Он прибыл к месту назначения на четверть часа раньше условленного времени и, ежась на ветру и согреваясь пламенем своего сердца, нетерпеливо отсчитывал минуты, покуда в покрытом паутиной окне игровой комнаты не зажегся свет. Атенаис открыла окно, и Роджер прыгнул внутрь. В следующую секунду они уже были в объятиях друг друга.
Казалось, они никогда не перестанут целоваться, но наконец Атенаис подвела Роджера к старому дивану, усадила рядом собой и обняла снова. Не чувствуя холода, они прижимались друг к другу, наслаждаясь каждой секундой встречи, о которой мечтали так долго. Прошло немало минут, прежде чем их слова стали означать нечто большее, чем едва различимый нежный шепот. Оказалось, что им нужно сказать очень многое, а времени было так мало.
Каждый по очереди убеждал другого быть терпеливым и не подвергать опасности их счастье опрометчивыми поступками, а потом клялся, что умрет, если они вскоре не увидятся снова. Атенаис сказала, что боится слишком часто подниматься в игровую комнату, так как мадам Мари-Анже известно, что здесь почти нет нужных ей вещей. Комната была прибежищем давно усопших поколений юных де Рошамбо, живших в более счастливые времена, когда в благородных семействах было принято воспитывать детей дома. Однако ни Роджер, ни Атенаис не могли придумать другого безопасного места для встреч. Юноша предложил, чтобы Атенаис велела привести в порядок комнату и сказала, что намерена использовать ее в качестве дополнительного будуара, но она возразила, что в таком случае мадам Мари-Анже получит повод в любое время подниматься к ней сюда и сможет застать их врасплох.
Когда догорела единственная свеча, которую принесла с собой Атенаис, они внезапно осознали, что их время истекло, хотя им казалось, будто свидание только началось. Для Атенаис задержка означала опоздание к обеду, что могло возбудить любопытство относительно его причины и, в свою очередь, вызвать подозрение, когда она скажет, что снова собирается в игровую комнату. Они могли лишь условиться, что каждый раз, когда маркиз будет уезжать в Версаль без Атенаис, станут встречаться здесь в шесть часов первого вечера его отсутствия.
Следующие пять минут они обнимались и целовались с удвоенным пылом; потом Роджер вылез на заснеженную крышу, и Атенаис закрыла за ним окно рая.
Роджер с трудом заставил себя спуститься поужинать со своим помощником Пентандром, как будто ничего не произошло, но сразу же после ужина извинился и поднялся к себе в комнату. Там он мог дать выход своим чувствам, думая об Атенаис. Дрожа от избытка эмоций, Роджер провел остаток вечера и часть ночи, оживляя в памяти каждый момент их свидания.
Через два дня у него произошла неожиданная и весьма неприятная встреча. Он работал за своим столом, когда в кабинет вошли месье де ла Тур д'Овернь и молодой человек лет семнадцати в форменной треуголке, голубом кителе и белых бриджах кадета. В первый момент Роджер не узнал юношу, потом его поразило сходство с Атенаис, и он понял, что снова столкнулся лицом к лицу с графом Люсьеном.
Улыбнувшись Роджеру, месье де ла Тур д'Овернь повернулся к графу Люсьену и сказал:
– Это месье Брюк, секретарь месье де Рошамбо, и я не сомневаюсь, что он снабдит вас необходимой суммой.
– Брюк! – воскликнул граф. – Mon Dieu! То-то мне показалось знакомым его лицо! – После этого он накинулся на Роджера: – Жалкий выскочка! Как вы здесь оказались?
– Месье!.. – протестующе произнес виконт.
Роджер знал, что его положение – вся его жизнь, так как Атенаис любит его – зависит от того, сможет ли он сдержать свой гнев и внешне сохранить выражение подобострастия. Склоняясь перед надвигающейся бурей, он почтительно ответил:
– Месье граф, как уже сообщил вам месье де ла Тур д'Овернь, монсеньор, ваш отец, оказал мне честь, сделав меня своим секретарем. Судя по его милостивому отношению, он одобряет мою скромную службу. Надеюсь, вы осчастливите меня привилегией служить также и вам.
– Служить мне? Черта с два! – крикнул взбешенный граф. – Я бы не взял вас даже лакеем! Как вы смеете снова показывать вашу физиономию в доме де Рошамбо? – И он поднял хлыст, намереваясь ударить Роджера.
– Месье! – резко повторил виконт, хватая графа Люсьена за руку. – Не мне, гостю в доме вашего отца, учить вас обращению с его служащими. Но месье Брюк вел себя по отношению ко мне в высшей степени любезно, и я не позволю вам бить его в моем присутствии, если вы не назовете причину подобных действий.
– Этот бродяга, – рявкнул граф Люсьен, – осмелился поднять глаза на мадемуазель, мою сестру, и я велел вышвырнуть его из нашего особняка в Рене за такую наглость!
Месье де ла Тур д'Овернь сурово посмотрел на Роджера:
– Это правда?
Роджер твердо выдержал его взгляд:
– Месье виконт, три года назад мадемуазель сжалилась надо мной, когда меня преследовала толпа за убийство, которого я не совершал. Она спасла мне жизнь. Естественно, я испытывал к ней чувство глубокой и почтительной признательности. Спустя некоторое время я явился к ней в дом с целью увидеть ее, дабы выразить свою благодарность. Граф Люсьен встретил меня у двери и, не спрашивая о причинах моего визита, приказал слугам вышвырнуть меня.
Виконт отпустил руку графа Люсьена и промолвил:
– Мне кажется, граф, что оскорбление, нанесенное вашей сестре, существует только в вашем воображении, и так как месье Брюк хорошо служит вашему отцу, думаю, месье маркиз не поблагодарит вас, если вы выгоните его из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180