«Глинина всегда отличали исполнительность и требовательность… Но не мало ли этого сейчас?» – подумал он.
– Богданова заменить некем, – сказал Глинин. – И Симбирский полк остался без командира.
И хотя Холодов был гораздо моложе Глинина, он сказал с покровительственным оттенком:
– В приказе ясно сказано: если Богданов выйдет из строя, заменяете его вы. С дивизией пойдет сам Данила Матвеевич. Но… – предостерегающим жестом Холодов погасил улыбку радости и облегчения на лице Глинина, – но генерал-лейтенант не собирается никого подменять. Он будет руководить всей армией.
– Валентин Агафонович, мы с вами равны по званию… Возьмите дивизию, а? Я штабист.
Холодов встал, сжав обеими руками крышку стола.
«Действительно, а почему бы не я?» – Но тут же, словно одернув себя, мягким шагом подошел к Глинину.
– Спасибо, Николай Иванович. Вы уж мне лучше разрешите в Симбирский. Там прошли мое отрочество, юность.
…Под вечер у рубленного в папу дома лесника, около криницы, в тени ветел, Холодов собрал командиров подразделений полка. Зачитал им приказ о прорыве дивизии на юго-восток, показывая на карте пункты движения.
– Прикрывать отход дивизии приказано нашему полку. На подступах к переправе встанет первый батальон и попридержит неприятеля. – Холодов поднял голову, всматриваясь в лица сидевших под навесом ветвей офицеров. – Здесь командир первого батальона капитан Люкин?
Позади всех встал, покашливая, пожилой, худой лицом политрук, сбивчиво, сипловатым голосом сказал, что комбат Люкин убит осколком мины в грудь. И, конфузясь, добавил, что временно заменяет его он, политрук Лунь.
Только теперь, кажется, дошло до сознания Холодова, что больше половины этих почерневших от дыма и пыли, перевязанных на скорую руку командиров – новые люди. Одних кто-то назначил в бою, другие сами приняли на себя командование, заменив погибших.
Он подошел к Луню: невоенная фигура запасника, гимнастерка не по росту, сапоги с широкими голенищами, морщинистое лицо, седина на впалых висках. Спросил, как зовут, и не удивился, как будто другого и не ожидал ответа:
– Антон Михеич Лунь.
После совещания Холодов задержал Луня, расспросил, кто командует ротами и взводами в батальоне. Оказалось, что одной из рот командует сержант Крупнов. Лицо Холодова взялось смуглым румянцем.
– Антон Михеич, каков из себя этот сержант? – спросил Холодов.
Луня насторожила особая интонация Холодова.
– Рослый, белявый, смекалистый… Ужасно спокойный, а так чего-нибудь плохого не замечал за ним, товарищ майор.
– Антон Михеич, – совсем по-домашнему обратился Холодов к Луню. – Вся надежда на ваш батальон. Придержите, голубчик, немцев, пока дивизия не переправится.
Он обещал усилить батальон счетверенной зенитно-пулеметной установкой на машине и несколькими 45-миллиметровыми противотанковыми пушками.
Лунь, опустив голову, мял пальцами свой подбородок, нечеткий, почти срезанный. Брови на морщинистом лбу как-то женственно приподнялись. И Холодову казалось, что Луню было непривычно, трудно думать.
– Дали бы нам, товарищ майор, несколько бутылок с горючей жидкостью. Уж очень они… это самое, удобные, – несмело попросил Лунь.
«Да что же это, нет, что ли, энергичного человека?» – Холодов невольно проникался неприязнью к этому седому, несобранному политруку, очевидно не понимавшему всей серьезности дела.
– Учтите, политрук, приходится посылать вас, ну, прямо скажем, на очень рисковое дело, – сказал он с нажимом.
Простецкой и понимающей улыбкой, пожатием сутуловатых плеч, будничными словами – мол, задач легких на войне не бывает, дело свое сделаем – Лунь, очевидно, со свойственной ему тактичной недоговоренностью дал Холодову почувствовать, что он разумеет, о чем идет речь, скорее погибнет с батальоном, чем отступит.
Колыхнув ветку, Лунь ушел, мелькнула в кустах его сутуловатая спина.
Сосредоточение стрелковых полков в лесах началось под вечер. Пушки, наведенные на немецкие позиции, должны были с наступлением темноты произвести отвлекающий огневой налет. С той же целью – обмануть противника – по всем частям был дан шифровкой и открытым текстом приказ о движении на север, на самом же деле прорываться решили на юго-восток.
Полк, в котором Холодов был на положении временного командира, закреплялся на окраине небольшого поселка.
Холодову не терпелось поскорее попасть в батальон Луня, повидать Александра Крупнова. Нагибаясь под деревьями, задевая ветви закинутой за плечо винтовкой, смахивая паутинки с лица, Холодов обходил группки бойцов, приводивших в порядок оружие.
Отвлекаясь мыслями от предстоящего боя, он все настойчивее думал о Лене Крупновой. Знакомство с Леной открыло для Хоподова веселую легкость, естественную простоту жизни. Образ жизни Холодова отличался от образа жизни сверстников, молодых командиров-холостяков одинакового с ним воспитания и образования, разве некоторым своеобразием эгоизма, но эта жизнь была для Валентина особенным даром судьбы. И он не помышлял отказываться от этого дара. Потому-то и доказывал в свое время Вере Заплесковой, что как бы ни любил ее, жениться не может: обстановка не позволяет. И он держал себя настороже с женщинами, особенно с Верой.
Теперь же не нужно было постоянно контролировать себя в своих чувствах, как это было в его отношениях с Верой Заплесковой. В письмах Лены играла все та же живая вольность. И он сам в своих письмах к ней становился непринужденным и веселым. И как-то совсем уж просто, кажется не задумываясь, за две недели до войны просил Лену считать его своим мужем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134