Да, и мазурику винтовку доверили… положеньице.
Макар бережно коснулся пустого снизу рукава капитана:
– Где крыло-то оставил?
– Похоронил правую под Брянском. Ловкая была: лекальщик. На двухрядке любил… Идем в атаку, земля из-под меня вывернулась. Вскочил, а руку не найду. За спиной болтается на одной жилке… От орудия добежал до врача: «Режьте, чтоб я видел. Схороните при мне». Положили мою руку в ямку, а она на глазах прямо стала маленькой и ужасно белой… Эх, отрубить бы с десяток фашистских лап за мою рабочую!
Макар пригласил капитана в гости назавтра.
– Своими дынями накормлю. Расскажи старухе сказку, мол, вместе с Венькой воевал. Сказками утешаются люди.
…Утренняя тишина на всю глубину пропитана сладким запахом спелых дынь, медовым запахом смягченного росой подсолнуха. И еще с потной низинки пахло картофельной ботвой. На крупновской бахче красная белолобая корова жевала тыкву, губы запенились. Приветливым мыком встретила она Макара Ясакова. Пока Макар выдирал клещуков с ее породистого подгрудка, корова жмурилась от удовольствия, вытянув шею. Решив, что животина бесхозяйная, бегает от войны, Макар заналыгал корову поясом, привязал к клену.
«Сдам в детский сад, ребятишкам хоть росинка молока перепадет, не все няньки сожрут. А не дойная, на мясо пойдет».
Макар выбрался на сугорок и увидал на своей бахче чужих. Засучив рукава, немецкие солдаты резали ножами арбузы, зеленые разбивали о землю. Он чуть было не заругался на них, но вовремя нырнул в подсолнухи. На лужайке, между лесопосадками и бахчами, затаились танки, а на их броне солдаты ели колбасу и арбузы. Тень карагачей прикрывала их от низкого, но уже горячего солнца. Даже не верилось Макару, что эти здоровые, весело что-то говорившие и смеявшиеся люди – солдаты неприятельской армии.
«Что за чертовщина, ягнячья лапа? Ночью наши по радио калякали бодрым голосом, мол, бои идут далеко отсюда, а этих черт, что ли, подкинул?» – подумал Макар, обваренно обмякнув всем телом, будто бы перехватил первача. Когда же совладал с испугом, показалось возможным встать с этой горячей земли, хозяйской твердой поступью подойти к немцам и внушить им как полагается:
«Ну, ладно, жри арбузы, но зачем же танком заперся на бахчу? У себя дома, говорят, ты дюже культурный, окурки на землю не кидаешь, ногти с рук и ног в аптеку по весу продаешь. Старухи сивые свои волосы не бросают, а сдают. Так по какому же праву ты, немец, культурный хулиган, пакостишь у нас?
На животе прополз Макар через бугор в низкорослом подсолнухе и тут насчитал двадцать танков. Несло запахом бензина и масла. И будто в грудь ударило Макара: «А ведь сейчас заведут моторы и двинут на город».
Потянул в лощину корову, она охотно бежала за ним. Оглянувшись, сел на нее верхом.
– Терпи, кормилица!
Белолобая не удивилась, очевидно, была вполне современная корова, которую не только доили, но и использовали в качестве верхового коня. Быстро бежала по проселку, раскачивалась, как бы подсевая, хрустя бабками. Увидев скользившую по пригорку забавную тень, Макар не вдруг понял, что тень эта – коровы и его. Засмеялся горько.
В глубокой балке застряла легковая машина в болотном ручье. Шофер газовал, военный толкал машину сзади. Визжа мотором и смердя дымом, легковуха порывалась на взволок, кидала задними колесами грязь.
«Дурачье, разве мыслимо лезть на такой психопатской машине? Визжит, как припадочная, а ни с места», – думал Макар, сойдя с коровы и прищуренным оком поглядывая на машину.
– Уросливая ваша железная кобыленка. Только на дыбки не взвивается. Подержите корову, полководцы, я помогу.
Военный выпрямился, осадил Ясакова приземляющим взглядом насмешливых глаз.
– Батюшки! Свет Юрий Денисович! Твое счастье, застрял, а то бы напоролся на немцев. За горой арбузами наслаждаются, аж по пузам течет сок.
Рано утром Юрий вместе с генералами инженерных войск и тыла порадовался только что наведенному через Волгу наплавному мосту, а теперь, оказывается, немцы вышли к Волге лишь двумя километрами выше моста. Юрий все еще не мог свыкнуться с мыслью, что не придется ему поехать в Вислую Дубраву на строительство причалов.
– А не смеешься, Макар Сидорыч? – сказал Юрий, хотя широкое лицо Ясакова выражало испуг с младенческой непосредственностью.
– Прямо в танковую пасть катились, да машина умнее вас оказалась, заартачилась.
Юрий с подчеркнутой неторопливостью расстелил карту в тени вызволенной на травку машины, расспрашивая Макара, где эти бахчи. Потом, пружиня на носках, поднялся на гребень балки. Видны были и без бинокля ныряющие по затравевшему проселку немецкие танки. Внезапное появление врага у города такой тоскливой и бессмысленной стороной вдруг повернуло к нему жизнь.
Глубоко развалило незаживающую рану. Ни с чем не сравнимое недоумение, досада, презрение к себе и тревога охватили Юрия. В городе всего-то войск – зенитные части, минометный батальон да растянутая на пятьдесят километров по городскому обводу дивизия НКВД полковника Сараева.
Несвойственной ему сбивчивой трусцой спустился Юрий к ручью.
– Полный вперед к зенитчикам!
В машине Макар стоял на коленях, смотрел в заднее стекло на убегавшую дорогу, на корову, с рогов которой забыл снять ремень. И с холодком под ложечкой ждал: сейчас танки догонят, раздавят. От сигареты шофера отказался:
– Дыму хватит без того, парень.
Когда опасность осталась за суглинистым гребнем, Макара прорвала неудержимая говорливость. Навалившись грудью на спинку переднего сиденья, он гудел прямо в ухо Юрия:
– Опять внезапно. Ладно, и на немецкую башку будут сыпаться одни внезапности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134