Если сегодняшние уборщицы и бармен завтра становятся партнерами в «Рос amp; Грей» или ассистентами профессора французского языка в Принстоне, то изначальное общественно-экономическое неравенство, присущее отношению хозяин — слуга, не слишком тревожит вашу совесть. При обратной ситуации это непременно произошло бы.
Стоило Рэю, Лин и мне заговорить о собаках, — о чем же еще? — как я перестала воображать рядом с собой Рауди и тут же обнаружилось великое множество людей, которые тоже хотели поговорить про собак. Множество? В Соединенных Штатах пятьдесят два миллиона собак, тридцать три миллиона домов с, как минимум, одной собакой и восемьдесят восемь миллионов человек, живущих в этих домах. Вот видите? На вечере у Мими собрались главным образом любители животных.
Мне попалось только одно исключение — маленький, жирный человечек, который сообщил мне, что благодаря транквилизаторам стал чувствовать себя гораздо лучше. Я, конечно же, спросила, есть ли у него собака, и получила отрицательный ответ. Затем этот тип сообщил мне, что он психолог и занимается исследованием исследований, посвященных вопросам морали и нравственности.
— Ах, — сказала я, — так, значит, вас интересует постановление, регулирующее деятельность лабораторий.
— Точнее то, что думают по этому поводу те, кто об этом вообще думает, — сказал он.
— Что?
— Размышление над нравственными ценностями, — объяснил он. — Каким образом некто оправдывает свой выбор? В каком познавательном контексте некто определяет свою нравственную позицию? На каком основании творит некто этот контекст? — И таким тоном, словно он делится со мной совершенно секретной информацией, добавил: — А знаете ли, ведь некто творит-таки этот контекст.
К тому времени я уже не была уверена, способен ли он соединить буквы Ч, Е, Л, О, В, Е и К и произнести их как единое слово.
— Некто творит дерьмо, — сказала я. Эмили Пост поставила бы мне «неуд» — как за ответ, недостойный леди, и удалила бы с ринга.
После такой беседы было особенно приятно увидеть Реджи Нокса. Он по крайней мере скажет «человек», если имеет в виду человека, а не орангутанга или питона. С ним была Либби. На них не было красных курток, в руках не было подносов с едой, да и пойнтеры не крутились рядом, поэтому я решила, что они здесь не по службе.
— Рада вас видеть, — сказала я. — Ну и чудака я здесь встретила.
— Ходим туда-сюда, — сказал Реджи.
— Мы действительно не можем задерживаться, — рассмеялась Либби. — Мне надо возвращаться наверх, а Реджи — в кабинет Эда.
Должно быть, на моем лице отразилось недоумение.
— Мы лучше смотримся, чем полицейские в штатском, — сказала Либби. — Лучше смешиваемся с толпой. Мими не знает и половины этих людей. Мы служба безопасности. Во всяком случае, ее часть. Ты шокирована? Мы знаем, что ты человек честный.
— Я вовсе не шокирована, — сказала я. — Просто я об этом не подумала.
— Вот видишь? — сказала Либби. — Что значит быть честным человеком. До скорого.
— Эй, Либби, Реджи! — сказал Рон, делая шаг в нашу сторону, хотя они уже ушли. — Пока.
На нем был темный костюм, и я почувствовала запах крепкого лосьона после бритья.
— Вот видишь? Мими их пригласила. Видишь, какая она славная?
— Они здесь на работе, — шепнула я ему. — Смотрят, как бы кто чего не украл.
— Да, ей, пожалуй, и об этом надо беспокоиться. Когда приходишь сюда работать, вечно кто-нибудь крутится поблизости. Не то чтобы ты чувствовал, что тебе не доверяют. Знаешь, то кто-то войдет, то выйдет. Не в пример другим, меня это не волнует. А вот Питу не нравится. Он думает, что они ему не доверяют.
— Пит Квигли?
— Да. Парень Сиси. Да ты знаешь. Он был здесь, когда я возился с трубой.
— Да, да. Делал доводку?
— Ты что, слишком много выпила?
— Нет. Я слышала, что он это так называет. Он не красит. Он делает доводку.
— Ну не знаю. Когда я его видел, он занимался покраской, — сказал Рон. — И он думал, что ему не доверяют. Когда он красил кладовку, где у них стоят удочки, так с него глаз не спускали. У Мими просто пунктик относительно удочек ее мужа. — (Рита как-то объясняла мне, что написано у Фрейда относительно людей с такими сдвигами.) — При том, что большинство из них настоящий хлам, как я тебе и говорил.
— Может быть, они так относятся к нему из-за Сиси, — сказала я. — Ему не нравилось, что за ним наблюдают, но ведь она была нечиста на руку. Во всяком случае так поговаривали.
Воспользуюсь подходящим моментом и скажу, что как мой Рауди никогда не наскакивает на людей, так и мы с Роном никогда не сплетничаем.
— Да? А Пит вполне похож на маменькиного сыночка, — сказал Рон. — Может быть, он подумал, что, зная про нее, они и ему не доверяют. Но тут уж ничего не поделаешь. По мне, так пусть смотрят. Бывают хозяева и похуже. И сколько таких.
— Я слышала, что Сиси прибирала к рукам только собачью амуницию, — сказала я. — Поводки, гребни, щетки. Либби говорит, что те ножницы, ну те самые, знаешь, были ее… Она говорит, что Сиси незадолго до того у нее их украла. Они как раз оказались в ее укладке. И знаешь, что странно? Либби все время спрашивает меня, когда она сможет получить их обратно. Кому они нужны после того, что случилось?
— С кровью?
— Их ничем не отмоешь. И тем не менее.
— А знаешь, у нее бывают припадки, — сказал Рон.
— У кого?
— У Либби. Мне Пит говорил.
— Приступы? Эпилепсии?
— Да.
— Но не из-за них же она хочет получить ножницы обратно. Приступы никак не отражаются на человеке. Конечно, не слишком приятно, когда это случается на людях. Но как про них узнал Пит?
— В аптеке, — сказал Рон. — Либби однажды чуть не подралась с его матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61