Он должен был отправиться туда 20 марта.
Несколькими днями позже столица была поражена вестью о том, что Киёмори помиловал Токиву и ее детей. Нашлись люди, которые попытались оспорить разумность решения Киёмори. Он ответил им, что выполнял распоряжение верховной власти. Потом эти разъяснения военачальника стали считать обычной отговоркой. Ходили сплетни, будто карета Киёмори каждый вечер стояла у порога дома, в котором Токива содержалась в качестве заключенной.
Глава 29.
Ссылка
Цвет распустившихся деревьев еще скрывала темнота, когда на аллее между рядами вишен, вдоль стены дома Арико, стали собираться воины и чиновники. Затемненные ветки распустившихся деревьев во дворе тоже казались дымкой облаков… Все обитатели дома уже были на ногах. Свет от зажженных светильников и факелов перемещался по кронам цветущих деревьев, в то время как фигуры людей носились взад и вперед по открытым галереям.
— Вы хорошо выспались этой ночью?
Вопрос прозвучал утром 20 марта, в день, когда Ёритомо должен был отправиться к месту ссылки в Идзу.
Мунэкиё встал пораньше, чтобы помочь Ёритомо приготовиться к отъезду.
— Да, я поспал, но поднялся очень рано, потому что был взволнован и счастлив. Когда я открыл ставни, еще светила луна.
— Наверно, еще была ночь. Вам придется позаботиться о том, чтобы не уснуть в седле.
— Но, Мунэкиё, какое это имеет значение сейчас, даже если я действительно усну?
— Почему же это не должно иметь значения?
— Стражники проследят за тем, чтобы я не отстал.
Мунэкиё искренне обрадовался хорошему настроению Ёритомо. Оно напоминало воодушевление птицы, вырвавшейся из клетки. Радость мальчика была столь заразительной, что этот день, украшенный цветением деревьев, показался Мунэкиё созданным для праздника. Вскоре пришел слуга, чтобы отвести Ёритомо в банную комнату. Мальчик вернулся с сияющим чистотой лицом и румянцем на щеках. На нем были новые одежды, подаренные Арико.
— Перед отъездом мне хотелось бы еще раз поблагодарить госпожу Арико и попрощаться с ней.
— Да, госпожа Арико ждет вас. Я приведу вас к ней, как только вы закончите свой завтрак.
Ёритомо немедленно принялся за еду.
— Мунэкиё, это моя последняя трапеза здесь, не так ли?
— Да, и мне очень жаль.
— Мне тоже жаль, Мунэкиё, — сказал Ёритомо, поворачиваясь к своему надзирателю, — я не забуду твоей доброты.
Мунэкиё был заметно взволнован.
— Меня незачем благодарить — я выполнял свой долг. Но вы не должны ожидать, что к вам будут относиться по-доброму повсюду. Если у вас есть на примете человек, которого вы хотели бы видеть сопровождающим вас в дороге, я мог бы замолвить за вас слово.
— Нет, у меня нет такого человека. Может быть, и есть, но он побоялся бы показаться здесь.
— Это верно. Если вы готовы, то мы могли бы посетить госпожу Арико.
Ёритомо вывели из комнаты, где он провел в заключении сто дней, и провели к Арико, в небольшой домик, аккуратно и тщательно стилизованный под часовенку. В распоряжении Ёритомо был вчера всего один вечер на то, чтобы поужинать с госпожой и принять от нее одежду и необходимые принадлежности для поездки к месту ссылки. Арико не только получала удовлетворение от выполнения религиозного долга, предписывавшего милосердие, ее радовала возможность видеть подростка, так похожего на покойного сына. Она спросила Ёритомо, что он желает получить от нее в подарок на дорогу. Юноша застенчиво сказал:
— Мне очень хотелось бы иметь игру в кости — я бы играл, когда чувствовал себя одиноким в Идзу.
К своему сожалению, Арико не могла вручить ему такой подарок немедленно. Но на следующее утро у нее уже была игра в кости, и она с нетерпением ждала встречи с Ёритомо.
— Госпожа, я пришел проститься с вами, — сказал юноша, низко кланяясь Арико, глаза которой сияли. — И в далеком Идзу я не забуду, что именно вы спасли меня. Утром и вечером я молюсь, чтобы вы были счастливы, госпожа.
— Итак, ты уезжаешь. Своим спасением ты обязан не мне, но благословенному Будде… Помни, что я тебе сказала прошлым вечером, Ёритомо. Ты должен отвергнуть путь воина и жажду крови.
— Хорошо.
— Как бы ни было велико искушение, отврати свое ухо от шепота злодеев… Сосредоточься на молитвах за упокой твоих матери и отца.
— Хорошо.
— Помни мои слова даже тогда, когда достигнешь зрелого возраста. Не позволяй вовлечь себя в заговор в целях мести, чтобы снова не попасть в беду. Не забывай также, что я молюсь за спасение твоей души.
— Конечно… не забуду.
— Ты — славное дитя… Вот игра в кости, которую я обещала тебе подарить. Ты доволен?
Арико передала подростку шкатулку, покрытую черным лаком, с узором, выполненным при помощи золотого порошка.
— Какая красивая шкатулка! Можно я ее открою?
Арико улыбнулась:
— Сомневаюсь, чтобы у тебя сейчас было время поиграть. Так, Мунэкиё?
— Боюсь, что времени нет. Поклажа погружена на гужевых лошадей, эту шкатулку лучше поместить вместе с ней. Так она останется в целости и сохранности.
— Так действительно будет лучше. Более важно сейчас, чтобы ты встретился с людьми, которые просили попрощаться с тобой перед отъездом. Они ждут в помещении для слуг.
— Ждут меня?
Молодой человек не мог себе представить себе, что за люди хотели с ним проститься.
…Три фигуры, ожидавшие Ёритомо, повернулись к нему с заплаканными глазами. В одной из них он узнал дядю по матери, Сукэнори, который отказался принять в конфликте чью-либо сторону. Другой фигурой был Мориясу из дома Гэндзи, которого болезнь задержала в отдаленной провинции до подавления мятежа. Наконец, третьей оказалась старая няня Ёритомо, которая смотрела за ним с младенчества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188