ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ёсихира пробрался через уборную, перемахнул забор и взобрался на крышу соседнего дома.
— Вон он! Где мой лук! — кричал командующий отрядом. — Смотрите, он бежит туда!
Ёсихира уходил, карабкаясь с одной крыши на другую, и исчез к всеобщей досаде.
Через десять дней Ёсихиру нашли спящим у гробницы в окрестностях столицы. При задержании он отчаянно сопротивлялся. Когда сына Ёситомо приволокли к Киёмори, молодой самурай слабым кивком показал, что узнал хозяина Рокухары, и вызывающим тоном сказал:
— Если бы мне позволили встретить тебя с тремя тысячами воинов, как я планировал, уверен, что ты, а не мой отец, был бы сейчас покойником. — Затем Ёсихира насмешливо добавил: — И еще. Если бы победителем вышел мой отец, он никогда бы не позволил себе сделать то, что ты совершил — овладел женщиной, любившей другого!
Слуги и воины Киёмори затаили дыхание, ожидая вспышки его гнева. Но тот спокойно глядел на молодого воина. Киёмори не чувствовал злобы к этому парню. У него тоже был сын, и он не мог не сравнивать Ёсихиру с Сигэмори.
В ночь перед казнью Ёсихиры Киёмори приказал подать молодому воину на последнюю трапезу сакэ. Говорили, что Ёсихира отказался принять еду и сакэ от тюремщиков. Позже, после вскрытия, обнаружили, что его желудок сократился до минимума, что свидетельствовало об отсутствии в нем пищи за много дней до задержания молодого самурая.
Глава 32.
Улица торговцев волами
— Ёмоги, Ёмоги!
Улица торговцев волами, как ее называли местные жители, проходившая близ ворот на Шестую улицу, представляла собой широкую дорогу, по сторонам которой выстроились хижины бедняков. В них уже жужжали летние мухи. Было достаточно жарко, чтобы горожане потели, а ветер разносил вонь от испражнений людей и животных по всей округе.
— Это вы, добрый Монгаку?
Зоркие глаза Ёмоги отыскали в толпе знакомую фигуру. Монгаку пробирался в столпотворении людей, обутый в поношенные сандалии. Он был без шляпы и без мешка с пожитками паломника.
— Мы опять случайно с тобой встретились!
— Да, уже в который раз.
— Помнится, я видел тебя плачущей на дороге из Ямато. Ты искала свою хозяйку Токиву.
— Затем мы снова встретились в начале этого месяца в храме Киёмидзу на священный день Каннон.
— Да, по милости Будды! Ты посещала часовню вместо своей госпожи?
— Я только начала ходить туда. Мне нужно посещать часовню сто дней, чтобы совершить особый ритуал молитв Каннон.
— Почему ты все время ходишь туда вместо госпожи? Почему она не делает это сама?
— Потому… — начала Ёмоги, бросив на Монгаку укоризненный взгляд, и затем продолжила: — Какого ответа вы ожидаете на свой вопрос?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да она боится выйти даже в сад! Она не хочет видеть людей, не хочет, чтобы они видели ее.
— Так она заболеет неизлечимой болезнью. Ее что-то гложет. А как насчет стихов, которые я прислал ей через тебя? Она прочла их?
— Да, я передала ей стихи, когда она еще находилась в тюрьме под присмотром Айтого. Кажется, один отрывок звучал так… — Ёмоги процитировала стихи.
— Правильно. Ты хорошо выучила их!
— Стихи все время находятся на ее столике для письма.
— Здесь нам нельзя стоять. Смотри, сюда идет целое стадо быков.
Монгаку взял Ёмоги под мышки и перенес на край дороги. Позади них дома, окаймлявшие дорогу, имели общий забор. Около него паслись быки и лошади. Сегодня торговцы вывели свой скот на продажу. Мимо Ёмоги и Монгаку проходило еще одно стадо, когда девушка вдруг вцепилась в рукав монаха и попыталась спрятаться за его спиной. Неряшливо одетый человек, гнавший перед собой быков, бросил жесткий испытующий взгляд на Ёмоги, когда проходил мимо, затем обернулся и еще раз посмотрел на девушку.
— Кто это?
— Это дядя госпожи Токивы.
— Ба, да это тот негодяй, который пытался получить вознаграждение от хозяина Рокухары за то, что обманом завлек Токиву и трех ее детей в столицу?
— Он — злодей. Его взгляд заставляет меня дрожать от страха. Как вы думаете, он узнал меня? Что мне делать, если узнал?
Монгаку, все еще странствующий монах, не приставший ни к одному монастырю или храму, проводивший много времени в Кумано или у водопада Нати, посещая храмы других религиозных школ, вернулся в столицу. За три года он не виделся ни с одним из своих столичных друзей и с изумлением узнал, что его старый приятель Киёмори приобрел огромную власть. Высокое положение друга молодости вызвало у Монгаку сложные чувства. Он не разделял общие настроения в пользу Киёмори. Не пойдет ли его приятель по военной академии по стопам своего знаменитого предшественника Синдзэя? Возможно ли, чтобы этот «недалекий парень», каким он считался среди соучеников, стал вершителем судеб страны? Не обернутся ли фарсом его амбиции? И все же Монгаку испытывал удовлетворение от того, что сословие воинов, когда-то отодвинутое на периферию общественно-политической жизни, теперь не уступало по влиянию аристократии.
— Куда мы идем, добрый Монгаку? — спросила Ёмоги, все еще не отпуская рукав монаха. Она испуганно оглядывала полуденную толпу.
Монгаку рассмеялся:
— Все еще боишься торговца быками?
— Боюсь, что он будет преследовать меня, боюсь за свою госпожу.
— Ты предана ей так же, как мой друг Асатори экс-императору Сутоку.
— Асатори, смотритель Дворца Ручья под ивой?
— Да, ты не забыла, как раньше приходила к нему за водой?
— Меня всегда волновало, что с ним.
— Он живет недалеко отсюда, в полуразвалившейся хибаре.
— Я не знала об этом.
— В прошлом году он съездил на остров Сикоку, чтобы навестить своего господина в изгнании. Иногда я встречаю его на улицах, в местах, где он играет на флейте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
— Вон он! Где мой лук! — кричал командующий отрядом. — Смотрите, он бежит туда!
Ёсихира уходил, карабкаясь с одной крыши на другую, и исчез к всеобщей досаде.
Через десять дней Ёсихиру нашли спящим у гробницы в окрестностях столицы. При задержании он отчаянно сопротивлялся. Когда сына Ёситомо приволокли к Киёмори, молодой самурай слабым кивком показал, что узнал хозяина Рокухары, и вызывающим тоном сказал:
— Если бы мне позволили встретить тебя с тремя тысячами воинов, как я планировал, уверен, что ты, а не мой отец, был бы сейчас покойником. — Затем Ёсихира насмешливо добавил: — И еще. Если бы победителем вышел мой отец, он никогда бы не позволил себе сделать то, что ты совершил — овладел женщиной, любившей другого!
Слуги и воины Киёмори затаили дыхание, ожидая вспышки его гнева. Но тот спокойно глядел на молодого воина. Киёмори не чувствовал злобы к этому парню. У него тоже был сын, и он не мог не сравнивать Ёсихиру с Сигэмори.
В ночь перед казнью Ёсихиры Киёмори приказал подать молодому воину на последнюю трапезу сакэ. Говорили, что Ёсихира отказался принять еду и сакэ от тюремщиков. Позже, после вскрытия, обнаружили, что его желудок сократился до минимума, что свидетельствовало об отсутствии в нем пищи за много дней до задержания молодого самурая.
Глава 32.
Улица торговцев волами
— Ёмоги, Ёмоги!
Улица торговцев волами, как ее называли местные жители, проходившая близ ворот на Шестую улицу, представляла собой широкую дорогу, по сторонам которой выстроились хижины бедняков. В них уже жужжали летние мухи. Было достаточно жарко, чтобы горожане потели, а ветер разносил вонь от испражнений людей и животных по всей округе.
— Это вы, добрый Монгаку?
Зоркие глаза Ёмоги отыскали в толпе знакомую фигуру. Монгаку пробирался в столпотворении людей, обутый в поношенные сандалии. Он был без шляпы и без мешка с пожитками паломника.
— Мы опять случайно с тобой встретились!
— Да, уже в который раз.
— Помнится, я видел тебя плачущей на дороге из Ямато. Ты искала свою хозяйку Токиву.
— Затем мы снова встретились в начале этого месяца в храме Киёмидзу на священный день Каннон.
— Да, по милости Будды! Ты посещала часовню вместо своей госпожи?
— Я только начала ходить туда. Мне нужно посещать часовню сто дней, чтобы совершить особый ритуал молитв Каннон.
— Почему ты все время ходишь туда вместо госпожи? Почему она не делает это сама?
— Потому… — начала Ёмоги, бросив на Монгаку укоризненный взгляд, и затем продолжила: — Какого ответа вы ожидаете на свой вопрос?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да она боится выйти даже в сад! Она не хочет видеть людей, не хочет, чтобы они видели ее.
— Так она заболеет неизлечимой болезнью. Ее что-то гложет. А как насчет стихов, которые я прислал ей через тебя? Она прочла их?
— Да, я передала ей стихи, когда она еще находилась в тюрьме под присмотром Айтого. Кажется, один отрывок звучал так… — Ёмоги процитировала стихи.
— Правильно. Ты хорошо выучила их!
— Стихи все время находятся на ее столике для письма.
— Здесь нам нельзя стоять. Смотри, сюда идет целое стадо быков.
Монгаку взял Ёмоги под мышки и перенес на край дороги. Позади них дома, окаймлявшие дорогу, имели общий забор. Около него паслись быки и лошади. Сегодня торговцы вывели свой скот на продажу. Мимо Ёмоги и Монгаку проходило еще одно стадо, когда девушка вдруг вцепилась в рукав монаха и попыталась спрятаться за его спиной. Неряшливо одетый человек, гнавший перед собой быков, бросил жесткий испытующий взгляд на Ёмоги, когда проходил мимо, затем обернулся и еще раз посмотрел на девушку.
— Кто это?
— Это дядя госпожи Токивы.
— Ба, да это тот негодяй, который пытался получить вознаграждение от хозяина Рокухары за то, что обманом завлек Токиву и трех ее детей в столицу?
— Он — злодей. Его взгляд заставляет меня дрожать от страха. Как вы думаете, он узнал меня? Что мне делать, если узнал?
Монгаку, все еще странствующий монах, не приставший ни к одному монастырю или храму, проводивший много времени в Кумано или у водопада Нати, посещая храмы других религиозных школ, вернулся в столицу. За три года он не виделся ни с одним из своих столичных друзей и с изумлением узнал, что его старый приятель Киёмори приобрел огромную власть. Высокое положение друга молодости вызвало у Монгаку сложные чувства. Он не разделял общие настроения в пользу Киёмори. Не пойдет ли его приятель по военной академии по стопам своего знаменитого предшественника Синдзэя? Возможно ли, чтобы этот «недалекий парень», каким он считался среди соучеников, стал вершителем судеб страны? Не обернутся ли фарсом его амбиции? И все же Монгаку испытывал удовлетворение от того, что сословие воинов, когда-то отодвинутое на периферию общественно-политической жизни, теперь не уступало по влиянию аристократии.
— Куда мы идем, добрый Монгаку? — спросила Ёмоги, все еще не отпуская рукав монаха. Она испуганно оглядывала полуденную толпу.
Монгаку рассмеялся:
— Все еще боишься торговца быками?
— Боюсь, что он будет преследовать меня, боюсь за свою госпожу.
— Ты предана ей так же, как мой друг Асатори экс-императору Сутоку.
— Асатори, смотритель Дворца Ручья под ивой?
— Да, ты не забыла, как раньше приходила к нему за водой?
— Меня всегда волновало, что с ним.
— Он живет недалеко отсюда, в полуразвалившейся хибаре.
— Я не знала об этом.
— В прошлом году он съездил на остров Сикоку, чтобы навестить своего господина в изгнании. Иногда я встречаю его на улицах, в местах, где он играет на флейте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188