Когда они приблизились, у Асатори бешено заколотилось сердце, потому что по цвету накидок и форме головных уборов он узнал в них придворных музыкантов. Бывший флейтист подумал, не встретит ли среди них своих давних друзей, и импульсивно побежал по дороге, по которой двигалась процессия из восемнадцати или даже больше человек. Когда они увидели Асатори, то остановились, потом собрались в тесный кружок.
Лекарь понял, что его приняли за разбойника, и путники, видимо, теперь ожидают нападения со всех сторон.
Он остановился, низко поклонился и прокричал:
— Не бойтесь. Я — тоже музыкант. Куда вы держите путь?
Путники быстро пошептались друг с другом, потом один из них приблизился к Асатори и сказал:
— Мы — музыканты из Судзана и пришли сюда, чтобы выступить на празднестве на горе Курама. Вы говорите, что вы тоже музыкант, а что вас сюда привело?
Асатори с ходу не нашел правдоподобного ответа и спросил:
— Празднество? А когда оно состоится?
— Только недели через две, но мы пришли, чтобы провести подготовку.
— Значит, вы из Судзана?
— Да, но прибывают музыканты и из других мест.
— Вы не из семейства Абэ?
— О, вы нас узнали!
— Я — тоже из семейства Абэ в Киото.
— Вы — тоже?
Музыканты устремились вперед и толпой окружили Асатори, задавая ему нетерпеливые вопросы.
— Вы — не обычный музыкант, — говорили они после продолжительной беседы с любопытством и восхищением. — Расскажите нам о себе подробнее.
— Я оставил музыку, чтобы стать лекарем.
— Что заставило вас отказаться от поста при дворе?
— Я не был там счастлив.
— Вам не нравились ограничения в жизни, которые на вас наложили?
— Да, это более или менее так, — ответил Асатори и добавил: — Я собирал травы здесь, а когда увидел вас, не мог удержаться от того, чтобы не поговорить с близкими мне по духу людьми. Как вы отнесетесь к тому, если я пойду с вами и посмотрю на празднество? Если вы придумаете мне какую-нибудь работу, я буду только рад приносить вам пользу.
Музыканты дружно приветствовали идею включить Асатори в свою группу.
На горе Курама они разместились на постоялом дворе, где остановились и другие музыканты. Во всех монастырях новообращенные собирались, чтобы попрактиковаться в божественных чтениях. Асатори каждый день присоединялся к ним, будучи уверенным в том, что встретит Усиваку. Но тот все не появлялся.
День празднества приближался, и по монастырям от рассвета до темноты эхом разносился гром барабанов, звуки колоколов и флейт. Однажды ночью Асатори случайно подслушал разговор двух монахов, из которого понял, что Усивака живет в одиночестве в небольшой хижине, находящейся на территории монастыря. Поздно вечером он пошел туда, но Усиваку не обнаружил. Лекарь стал поджидать его под деревьями недалеко от хижины. Наконец он увидел небольшую фигурку, проскользнувшую к ее дверям.
— Господин Усивака! — окликнул Асатори.
Человек остановился и спросил приблизившегося к нему лекаря:
— Кто вы?
— Вы ведь Усивака?
— А вы? Кто вы?
— Я — лекарь, меня зовут Асатори, — сказал он, поклонившись. — Ваша мать попросила меня передать это вам. В коробке для вас есть письмо.
Усивака взял коробку, ничего не сказал и скрылся в хижине. Там при свете свечи он прочитал письмо матери. «Я день и ночь молюсь, чтобы ты был счастлив, — говорилось в начале послания. — Во всем слушайся старших. Мне доставляет радость мысль о том, что ты прилежен в учебе. Серебряный образ, который я отправляю тебе с посыльным, принадлежал твоему отцу Ёситомо… Это было его последним подарком мне».
Дальше в письме говорилось о молитвах Токивы и связанных с ним надеждах — чтобы Усивака отбросил все помыслы о жизни воина и в качестве монаха шел дорогой мира и святости.
Асатори ждал, когда появится Усивака, потом решил заглянуть в хижину. Там он увидел послушника, который задумчиво смотрел на лежавшее перед ним письмо. Асатори быстро проскользнул внутрь, упал перед Усивакой на колени и начал говорить ему о матери, умоляя юношу внимательно отнестись ко всему тому, что она написала.
Какое-то время Усивака ничего не говорил, потом он поднял глаза.
— Да, Асатори, я знаю, чего от меня хочет мать.
— И что? — с нетерпением спросил лекарь.
— Но, — продолжал Усивака, — как всякая женщина, моя мать многого не может понять. Из ее письма я вижу, насколько она поистине женственна. Если бы только я мог с ней встретиться!
— Вы действительно так хотите ее увидеть?
— Какие глупости вы говорите!
— Нет причин, по которым вы не могли бы увидеть ее после того, как примете монашество. Когда люди будут чтить вас как великого мудреца и святого человека, я уверен, что вам будет позволено вернуться в столицу и повидаться с ней.
— Я не могу так долго ждать. Я должен увидеть ее сейчас…
— Если вы сделаете неверный выбор, то можете никогда не увидеть ее.
— Разве это не естественно, что я хочу видеть свою мать?
— Вы должны помнить о Хэйкэ.
— Кто они такие и что они мне? Они что, боги? Сверхчеловеческие существа?
— Война навлекла на вас все эти несчастья, и вы должны отвернуться от всего, что приносит войну.
— И это будет продолжаться вечно? Я должен оставаться тем, что я есть, узником едва ли не с момента рождения?
— Именно мы должны найти такой образ жизни, который не приведет к войне и не создаст ад на земле, — горячо говорил Асатори. — Только следуя путем, который ведет к миру, вы покажете, как сильно любите свою мать. Мир нельзя изменить мгновенно, и нам не уйти от кармы.
— Это все, что вы пришли сказать мне, Асатори? — произнес Усивака, заворачивая в письмо образ и кладя этот сверток в складки своей накидки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188