— Тогда он затопчет его ногами.— Ничего подобного.— Какой же род смерти он предназначил этому болотному гаду? Я полагаю, он его не пощадит.— Увидишь, — сказал Тремаль-Найк. — Я бы не хотел оказаться на месте этого гавиала.Словно раздумывая, слон еще некоторое время сжимал хоботом извивающегося гавиала, держа его довольно высоко, чтобы избежать ударов хвоста, затем вышел на берег и быстро направился к гигантскому тамаринду, который рос отдельно, выбрасывая во все стороны свои раскидистые ветви.Несколько мгновений слон смотрел на огромное дерево и, найдя то, что ему было нужно, засунул рептилию в развилку двух ветвей, покрепче зажав ее, чтобы она не могла освободиться.Сделав это, он протяжно затрубил, что должно было означать удовлетворение, и спокойно вернулся к речке, пыхтя и комично раскачивая свой хобот, в то время как мстительный огонек сверкал в его черных глазках.— Видел? — спросил Тремаль-Найк Янеса.— Да, но не очень понял.— Он обрек рептилию на страшное мучение.— А как? Ах понял! — воскликнул португалец, разражаясь смехом. — Он медленно умрет от голода и жажды на верхушке дерева.— И солнце высушит его.— Какой мстительный слон!— Это казнь, которой они подвергают гавиалов и аллигаторов, когда удается поймать их.— Я бы не поверил, что эти колоссы, у которых такой мягкий, спокойный нрав, способны на подобную мстительность.— Больше того, они довольно злопамятны и очень чувствительны к тому, насколько вежливо с ними обращаются. Вот пример. Один погонщик имел привычку всякий раз, когда ему хотелось утолить жажду, разбивать кокосовый орех о голову своего слона. Слону эта процедура очень не нравилась, но до поры до времени он не показывал вида. И вот случилось однажды, что, проходя через плантацию кокосов, погонщик прихватил несколько штук, чтобы разбить, как обычно, на черепе слона. Тот позволил разбить один, другой, а потом схватил своим хоботом самый большой кокос и разбил его…— О голову своего погонщика? — захохотал и Сандокан.— Ну да, — ответил Тремаль-Найк. — Можешь представить себе, в каком состоянии оказался этот бедняга. Он отлеживался потом целый месяц.— Ну и шельма же этот слон! — воскликнул пораженный Янес.— Я знал еще одного, который жестоко проучил одного портного в Калькутте.— А портного-то за что?— Этот слон имел привычку, когда его вели на водопой, просовывать хобот в окна домов, и обитатели их никогда не отказывали ему в каком-нибудь лакомстве или фрукте. Портной же, наоборот, когда видел этот огромный нос, втыкал в него иголку, которую держал в руке. Какое-то время исполин терпел эту шутку, пока однажды терпение его не лопнуло. Во время водопоя он набрал в хобот как можно больше воды и грязи и, проходя мимо дома портного, сунул ему хобот в окно. Портной потянулся к нему с иголкой, но в это время целый фонтан грязной жидкости обрушился на него, опрокинув вверх ногами самого портняжку и совершенно испортив ему ткани, которые лежали на столе.— Озорная проделка, — сказал Янес, покатываясь со смеху. — Держу пари, что бедный портной больше не прикасался к слонам.— Господин, — сказал в этот момент погонщик, оборачиваясь к Тремаль-Найку, — хочешь, остановимся здесь? Здесь тенисто и хороший корм для слонов.Противоположный берег был и в самом деле наиболее подходящим для лагеря. Бамбуковые заросли здесь расступались, а вместо них то там, то сям теснились густые рощицы, под сенью которых и люди, и слоны должны были прекрасно чувствовать себя.— Река с одной стороны и джунгли с другой, — сказал Тремаль-Найк. — Хорошее место и для стоянки, и для охоты. Решено, остановимся здесь.Они слезли со слонов и пошли под деревья. Найдя подходящее место, разбили палатки, в то время как слоны принялись обирать листву с ближайших деревьев, тряся ветки так, что с них сыпался настоящий дождь.— Ух! — воскликнул Янес, который, проходя мимо, получил на голову хороший душ. — Что там у них среди веток, бочки с водой, что ли?— Ты не знаешь эти растения? — спросил Тремаль-Найк.— Я видел что-то подобное, но не знаю, что это за деревья.— Они называются ним, или дождевые деревья. Они способны накапливать атмосферную влагу в таком количестве, что каждый лист содержит добрый стакан воды. Попробуй потрясти ствол, и увидишь, какой дождь упадет на тебя.— А вода хорошая?— Не слишком вкусная. Листья, которые ее содержат, придают ей тошнотворный привкус. Но крестьяне поливают ею поля, поскольку одно растение дает пару баррелей такой воды.Его прервали лай и рычание. Пунти и Дарма, которые перебрались на другой берег вслед за слонами, вместе кинулись к деревьям, проявляя непонятное волнение. Они бежали вперед, потом возвращались назад, забирались в кусты, описывали прихотливые зигзаги, как будто шли по следу какого-то зверя.— Что случилось? — спросил Сандокан.— Не знаю, — отвечал Тремаль-Найк. — Может быть, питон недавно прополз там, а Пунти и Дарма его почуяли.— Или какой-нибудь человек?— Мы далеко удалились от последних деревень: ни один моланг не осмелится сюда забраться. Они слишком боятся тигров. Ну, пусть себе ищут, а мы пойдем ужинать. Нам еще надо выкопать яму для засады. Я вижу кустарник вон там, вдали от лагеря; он соединяет джунгли с рекой. Уверен, что именно там пройдут животные, направляясь к водопою.Они наскоро поели, приказали малайцам и погонщикам быть начеку и, вооружившись лопатой и заступом, направились к кустарнику в сопровождении Дармы. Пунти оставили в лагере, чтобы он своим лаем не распугал дичь, на которую Тремаль-Найк собирался охотиться с помощью тигрицы.Они уже потеряли из виду палатки и слонов и вступили в бамбуковые заросли, которые здесь были гуще, чем на сухих землях, когда заметили, что Дарма снова заволновалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74