Живописна низина Прута — будто зеленый ковер. Аэродром тоже как бархатный. Прут неглубок, но весной, заполняя низины и балки, превращается в море.
Полк, в составе которого сражается группа «Меч», прикрывая наши войска, из Каменки перелетел вначале под Бельцы, а теперь сидит в Биволарии, на западном берегу реки Прут, на территории Румынии — союзника немецко-фашистской Германии.
— Друзья! — говорит, выступая на митинге, подполковник Вергун перед строем воздушных бойцов, техников, механиков и младших авиационных специалистов. — Мы на территории вражеской нам страны. Население пока что чуждается нас, оно знает, что натворили войска румын на нашей земле, и ждет возмездия. Но Румыния — наш потенциальный союзник в борьбе с немецко-фашистской Германией, и мы по отношению к мирному населению должны быть гуманными и разумными, мы освободители.
Но первые дни показали, что не все и не сразу поняли то, что сказал замполит. Вернее, поняли только умом, сердце же не хотело мириться, не хотело прощать. Мы знали, каким унижениям, какой бесчеловечной жестокости подвергали советских людей гитлеровцы и войска их сателлитов. И двое солдат не выдержали, нанесли оскорбление местным жителям. Я сказал перед строем полка:
— Это недопустимо. Это не укрепляет, наоборот, ослабляет наши позиции…
В полк приехал суд ревтрибунала, и бойцы, совершившие преступление, угодили в штрафной батальон. Это было жестоко, однако необходимо, а клеймо военного преступника смывалось лишь кровью, или героическим подвигом, или тем и другим одновременно.
На третий и четвертый день после суда, по дороге, недалеко от самолетной стоянки проходила группа раненых, среди них — один из наших механиков. Во время привала с разрешения своего командира он прибыл ко мне и попросил оставить его в полку. Солдат был весь забинтован. Сквозь повязки на голове и руках проступали красные пятна. Он заслужил прощение кровью, и я разрешил ему Остаться в родном для него коллективе. Он сказал, что второй механик погиб.
Находясь на румынской земле, деремся за Бессарабию. Наши войска, овладев плацдармом севернее города Яссы, направили стрелы своих ударов на юго-запад с дальним прицелом на Бухарест. В бой вылетаем по вызову или встречаем врага, барражируя в воздухе. Бомбардировщики летают очень большими группами, от пятидесяти до ста самолетов. Бои идут непрерывно, тяжелые, напряженные. В этом районе появились новые немецкие истребители «Фокке-Вульф-190» и старые румынские — «Арадо», но пилоты полка с ними еще пока не встречались.
На днях ко мне подошел инженер Виноградов и, немного смущаясь, сказал:
— Не могу разобраться. Когда закончилась Курская битва, стало известно, что по числу самолетов преимущество было наше, что мы воевали и прочно удерживали господство в воздухе. В боях за Харьков тоже. Над Днепром — тоже. А что получается? Как ни бой, так наших восьмерка, а немцев — шестьдесят, наших девятка, немцев — восемьдесят…
Естественно, это насторожило меня: если у инженера полка такое понятие, то о техниках, механиках, младших специалистах и говорить не приходится.
— Силен ты, — говорю, — вояка. В технике профессор, а в тактике полнейший профан. Так уж и быть, объясню. Слушай внимательно. А потом расскажи своим подчиненным. И впредь будешь рассказывать. Это заставит тебя почаще ко мне обращаться с подобными вопросами.
Действительно, почему же так получается: немецких бомбардировщиков шестьдесят-семьдесят, а наших истребителей восемь-десять? Да потому что действия малыми группами суть тактики. Малые группы подвижны, маневренны. Ударив противника в лоб, через минуту они уже развернулись и атакуют его или в хвост, или сбоку. Они могут врезаться в строй бомбовозов и, атакуя его, стреляя, развалить буквально в секунды, потому что в общем строю бомбовозы не могут вести даже ответный огонь, рискуя сразить своего же соседа.
И все— таки высокая маневренность групп — не главный ответ на вопрос. Главный в другом. Для чего вообще нужны бомбардировщики? Для поражения войск, городов, железнодорожных станций… А истребители? Для защиты этих объектов. Не допустить к объекту, сорвать прицельное бомбометание, отразить налет — вот основные задачи истребителей. Не сбить, а отразить. А это можно сделать и малыми силами, малыми средствами.
— Но вы же сбиваете, — говорит Виноградов.
— Сбиваем. И чем больше, тем лучше. Удачная атака — это гарантия, что налет будет отражен. Представь ситуацию. Девятки бомбардировщиков идут одна за другой. И вдруг появились мы — истребители. Атакуем. В головной девятке один загорелся, второй взорвался, а это возможно, если снаряд попадает в бомбоотсеки. Настроение летчиков второй девятки? Паническое. Каждый ждет, что снаряд попадет именно в его самолет, в его бомбовый люк. Что делать? Побыстрее освободиться от бомб, тем более что это не трудно — кнопку нажал, и все.
— Убедительно, — говорит Виноградов, — теперь понимаю, почему «юнкерсы» ходят огромными группами, понимаю, почему немецкое командование посылает на нас огромные группы бомбардировщиков: надеются, что кто-то из них прорвется и сбросит бомбы на цель.
— Конечно. Летать малыми группами, абсолютно бессмысленно, от них ничего не останется. Вот пример: недавний бой звена Иванова с четверкой Хе-129. Помнишь, чем он закончился? Спасся только один: успел уйти в облако.
— Помню, — подтверждает инженер, — об этом даже писала газета. Заголовок был «Три из четырех». — Помолчал, подумал. Чувствую: не все еще ясно. И точно. Спрашивает: — А как понимать, что над Курской дугой вы однажды летали в составе целого корпуса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101