Не женат.– И не будет, – добавил Ванс. – Такие джентльмены никогда не женятся… Интересное наблюдение, кстати, весьма интересное. Меня подмывает развить у себя психоневроз и полечиться у Амбруаза. Мне так хочется узнать его поближе. И где – о, где, – был этот выдающийся целитель в момент отбытия из мира сего нашей заблудшей сестры? Ах, кто может сказать, Маркхэм, это, – кто знает, кто знает?– Во всяком случае, не думаю, чтобы он кого-нибудь убивал.– Какие лирические предположения, – сказал Ванс. – Но давайте-ка двигаться дальше. Что представляет из себя Кливер? Тот факт, что его фамильярно зовут Стариной Чарли, послужит исходным пунктом. Невозможно вообразить себе, чтобы Бетховена звали Коротышкой, а к Бисмарку обратились, как к Молодчаге.– Большую часть своей жизни Кливер был политиканом – служил Таммани-Холлу и двадцать пять лет был районным боссом, содержал в Бруклине некоторое время что-то вроде Клуба демократов, два раза был олдерменом. Затем назначается на должность комиссионера по налогам; оставил политику и приобрел небольшую конюшню беговых лошадей. Прежде поддерживал незаконный игорный союз в Саратоге, теперь заправляет тотализатором в Джерси-Сити. Его можно назвать профессиональным славным малым. Любит ликер.– Женат был?– В этом не замечен ни разу. Но заметьте: Кливер – вне подозрений. Прошлой ночью в половине двенадцатого в Бунтоне его оштрафовали за превышение скорости.– Это и есть то самое неоспоримое алиби, о котором вы говорили?– По моим примитивным понятиям, это оно и есть. – Маркхэма задел вопрос Ванса. – Повестка в суд была вручена ему в половине двенадцатого – она помечена этим часом. А Бунтон находится в пяти десяти милях отсюда – это добрых два часа на автомобиле. Таким образом, Кливер, бесспорно, выехал из Нью-Йорка около половины десятого, и даже если бы он немедленно отправился обратно, то все равно приехал бы некоторое время спустя после того, как девушка была убита. Я, следуя своим рутинным методам, проверил повестку и даже разговаривал по телефону с полицейским, который ее выдал. Это все чистая правда. Я аннулировал повестку.– Этот бунтонский страж законности узнал Кливера в лицо?– Нет, здесь он его не видел, но подробно описал его мне по телефону. И, конечно, он записал номер машины.Ванс взглянул на Маркхэма с неподдельной скорбью.– Мой дорогой Маркхэм, неужели вы не понимаете, что доказали мне только то, что Немезида уличного движения вручила повестку в суд гладко выбритому мужчине средних лет, который ехал в машине Кливера под Бунтоном около половины двенадцатого в ночь убийства?… О, господи! Разве это не точь в точь то алиби, которое устроил бы себе старина Чарли, если бы намеревался отнять жизнь у леди около полуночи?– Ну и ну! – засмеялся Маркхэм. – Вы все-таки немножко перехватили. Вы приписываете ему невероятную ловкость.– Совершенно верно, – согласился Ванс. – Знаете, я еще и не то могу приписать человеку, который замышляет убийство, ставит при этом на карту свою жизнь. Меня просто поражает наивное мнение, что у убийцы не хватит ума, чтобы заранее позаботиться о своей безопасности. Это прямо трогательно.Маркхэм фыркнул.– Ну, хорошо, можете смело поверить, что Кливер сам получил повестку.– Пускай вы правы, – согласился Ванс. – Я просто допустил возможность обмана. Единственное, на чем я действительно настаиваю, это то, что мисс Оделл была убита человеком тонкого и незаурядного ума.– А я, в свою очередь, – с раздражением заявил Маркхэм, – что единственными людьми, которые подходят под это определение и которые были достаточно близки с ней, чтобы иметь свои причины для убийства, являются: Мэнникс, Кливер, Линдквист и Спотсвуд. И далее, я утверждаю, что ни одного из них мы не можем подозревать.– Боюсь, что я не согласен с вами, – безмятежно сказал Ванс. – Мы можем подозревать всех четверых – а виновен один из них.– Ну и ну! Так все уже ясно! А теперь, если вы всего лишь укажите мне, кто именно виновен, я немедленно арестую его и вернусь к своим делам.– Вы всегда так торопитесь, – жалобно сказал Ванс. – Зачем нестись и скакать? Мудрость мировой философии против этого.Маркхэм поднялся с нетерпеливым жестом.– К черту! Надеюсь попасть домой, пока вы не принялись за детские сказки, – проворчал он, – да еще на ночь.Ванс все-таки рассказал детскую сказку на ночь, но рассказал он ее мне, в своей библиотеке, и суть ее была такова:– Хэс душой и телом был предан мысли о виновности Скила, а Маркхэм задыхается в законной рутине, как задыхалась Каранейка в руках убийцы. Ну что ж, Ван, мне остается не обращать внимания на них обоих и стать мудрым пеликаном своей пустыни, одиноким вороном на крыше. Нет, действительно, я питаю отвращение к еще нерешенным задачам. ГЛАВА 16ВАЖНЫЕ ОТКРЫТИЯ(четверг, 13 сентября, первая половина дня) К великому удивлению Кэрри, Ванс велел разбудить себя на следующее утро в девять часов, а в десять мы уже завтракали в его маленьком садике на крыше под мягким сентябрьским солнцем.– Ванс, – сказал он, когда Карри принес нам по второй чашке кофе, – как бы скрытна не была женщина, она все равно имеет кого-то, кому изливает душу. Женщине необходимо изливаться.Это может быть мать или возлюбленный, или священник, или доктор, или, чаще всего, подруга.В случае с Канарейкой нет ни матери, ни священника. Ее возлюбленный элегантный Скил был для нее возможным врагом, а ее доктора можно смело исключить из списка – она была слишком хитра, чтобы довериться такому человеку, как Линдквист.Остается, следовательно, подруга.И сегодня мы будем ее разыскивать. – Он закурил сигарету и встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78