– Маркхэм, этот Мэнникс притягивает меня, как магнит. Он утомляет и раздражает меня. Он заполняет мои грезы. Он тяготеет надо мной, как проклятие.– Это и есть ваши новости?– Я не успокоюсь, – продолжал Ванс, – пока не узнаю, где Луи Мэнникс был с одиннадцати до двенадцати ночи в понедельник. Он был где-то, где ему не следовало быть. И вы, Маркхэм, должны это выяснить. Пожалуйста, нажмите на него. Он заговорит под надлежащим давлением. Будьте жестоки, старина: пусть подумает, что вы подозреваете его в убийстве. Спросите его про манекенщицу – как ее зовут? Да, Фризби. – Он внезапно замолчал и нахмурился. – О, господи! Интересно, как… Да, Маркхэм, вы должны обязательно спросить его о ней. Спросите его, когда он видел ее в последний раз; и попробуйте, спрашивая, выглядеть таинственным и всезнающим.– Послушайте-ка, Ванс, – Маркхэм был раздражен, – вы твердите мне о Мэнниксе уже три дня. Что в нем такого особенного?– Интуиция, мой психический темперамент влечет меня к нему.– Я поверил бы, если бы не знал вас пятнадцать лет. – Маркхэм пожал плечами. – Я вызову Мэнникса, когда кончу с Линдквистом. ГЛАВА 19ДОКТОР ДАЕТ ОБЪЯСНЕНИЯ(пятница, 14 сентября, 2 ч. дня) Мы позавтракали у Маркхэма. В два часа доложили о прибытии доктора Линдквиста. Его сопровождал Хэс, по выражению лица сержанта было ясно, что ему вовсе не так уж нравится общество доктора.По приглашению Маркхэма доктор уселся перед его столом.– Что означает это новое беззаконие? – холодно осведомился он. – Разве в ваши прерогативы входит отрывать граждан от частных дел, чтобы здесь запугивать их?– Мой долг – наказывать убийцу по закону, – так же холодно ответил Маркхэм. – А если кто-нибудь из граждан считает, что давать показания властям – беззаконие, то это уже его прерогатива. Если, отвечая на мои вопросы, доктор, вы опасаетесь чего-либо, то вам лучше иметь здесь своего адвоката. Может быть, вы позвоните ему, чтобы он приехал и взял вас под свое покровительство?Доктор Линдквист колебался.– Я не нуждаюсь ни в каком покровительстве, сэр. Будьте настолько добры, чтобы сразу сказать, зачем меня сюда привезли?– Разумеется! Объяснить некоторые моменты ваших отношений с мисс Оделл, которые обнаружены, а также объяснить, если вы в этом заинтересованы, причины, по которым вы меня обманывали относительно этого.– Таким образом, вы без всяких на то полномочий суете нос в мои частные дела. Я слышал, что это одно время практиковалось в России…– Если мы действительно копаемся в ваших делах без всяких оснований, то вы, дорогой доктор Линдквист, можете легко мне это доказать. И все, что мы от вас узнаем, будет немедленно забыто. Верно ли, что ваша привязанность к мисс Оделл несколько выходила за пределы отцовских чувств?– Неужели даже самые святые чувства не уважаются полицией этой страны? – В тоне доктора сквозило презрение.– При одних обстоятельствах – да, при других – нет. – Маркхэм превосходно сдерживал свою ярость. – Конечно, вы можете не отвечать мне, но если вы предпочтете откровенность, то можете избегнуть унижения отвечать на вопросы на открытом суде.Доктор Линдквист поморщился.– А если я признаю, что моя привязанность к мисс Оделл носила характер не отцовских чувств?Маркхэм воспринял этот вопрос, как утвердительный ответ.– Вы ведь ревновали ее, не правда ли, доктор?– Ревность, – иронически заметил доктор, – довольно обычное сопровождение любви. Это подтверждают такие авторитеты, как Крафт, Эбинг, Молль, Фрейд, Форнци и Адлер. Но, я все-таки отказываюсь понимать, почему мои эмоции касаются вас?– Если бы ваши эмоции не привели вас к действиям, в высшей степени подозрительным и сомнительным, то я бы не заинтересовался ими. Но у меня есть достоверные сведения, что ваши эмоции так повлияли на ваш рассудок, что вы угрожали лишить жизни мисс Оделл, а также и себя. И ввиду того, что молодая женщина недавно была убита, закон, естественно, заинтересовался вами.Обычно бледное лицо доктора покраснело, а его длинные пальцы вцепились в ручки кресла, но он сидел по-прежнему неподвижно, с величественным достоинством, не спуская глаз с прокурора.– Я уверен, – добавил Маркхэм, – что вы не будете усугублять моих подозрений, пытаясь отрицать это.Ванс, пристально следивший за всем, внезапно подался вперед.– Скажите, доктор, каким способом вы угрожали убить мисс Оделл?Доктор Линдквист резко повернулся к нему. Он с шумом втянул в себя воздух. Кровь прилила к его щекам, мускулы рта дернулись. На мгновение я испугался, что он совершенно потеряет самообладание. Но он совершил усилие и взял себя в руки.– Может быть, вы думаете, что я угрожал задушить ее? – Его голос задрожал от дикой злобы. – Вам бы хотелось обратить мои угрозы в петлю, которую вы накинете мне на шею? – Он остановился и, когда заговорил снова, голос его был уже спокойнее.– Совершенно верно, однажды я необдуманно попытался напугать мисс Оделл угрозой убить ее и совершить самоубийство. Но если уж вас информировали так точно, как я полагаю, то вы должны знать, что я угрожал ей револьвером. Кажется, это оружие часто фигурирует в пустых угрозах. Я, конечно, не стал бы грозить ей тем, что задушу ее, даже если бы и намеревался совершить это отвратительнейшее преступление.– Верно, – кивнул Ванс, – совершенно справедливое утверждение.Доктора явно обрадовала поддержка Ванса. Он снова обратился к Маркхэму и продолжил свою исповедь.– Я думаю, вы должны знать, что угроза редко предшествует насилию. Даже поверхностное изучение человеческой психики покажет вам, что угроза – это свидетельство чьей-нибудь невиновности. Угроза обычно допускается в гневе и служит как бы предохранительным клапаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78