К тому же я надеялся, что холодный ночной воздух поможет мне вернуть былую сдержанность.
Остановившись на тротуаре, я открыл рот, запрокинул голову и стал глубоко, жадно вдыхать бодрящую ночную свежесть. Почти сразу же в голове прояснилось. Линч и Тилден, расположившиеся передо мной, стали засыпать меня вопросами касательно того, что же произошло.
– Я вполне разделяю ваше смущение, – сказал я, обращаясь к обоим. – Гротескные, если не отвратительные действия, свидетелями которых вы только что были, могли показаться достойными безумца. Однако уверяю вас, что все это было разыграно совершенно намеренно. Никак иначе не мог я подтвердить внезапно возникшее у меня подозрение.
– Продолжайте, По, – сказал Тилден, настороженно глядя на меня, словно не вполне уверенный, что я в своем уме.
Как вам известно, – сказал я, – я твердо убежден, что смерть мисс Болтон, миссис Рэндалл и Салли – дело одних рук. По причинам, которые я еще не до конца раскрыл, я пришел к выводу, что убийцей был Герберт Баллингер. Услышав о смерти Баллингера, я, само собой, был вынужден пересмотреть свои выводы.
Мне сразу же пришло в голову, что Баллингер тоже мог пасть жертвой неизвестного убийцы. Как мы уже установили, последний действует, прибегая к весьма своеобразному modus operandi, скрывая действительную картину смерти, чтобы отвлечь внимание от себя. Возможно ли, задавался я вопросом, что то же самое произошло и в случае с Баллингером? Не мог ли его тоже убить некто, кто затем инсценировал смерть как несчастный случай?
Пока я говорил, изо рта у меня вылетали причудливые и призрачные облачка пара, смешивавшиеся в морозном ночном воздухе с паром из приоткрытых губ моих молчаливых слушателей.
– Если бы мастерская Баллингера не сгорела дотла, – продолжал я, – можно было бы осмотреть помещение, где было найдено тело, и установить, не имел ли место поджог. Поскольку это исключалось, оставалось действовать единственным способом, а именно осмотреть сам труп.
При первом взгляде на обугленное тело, разумеется, не было никаких оснований сомневаться, что дагеротипист погиб от взрыва и последующего пожара. И только когда я услышал имя доктора Ладлоу Марстона, одна идея буквально ошеломила меня.
Вряд ли стоит говорить, что если Эльзи Болтон, миссис Рэндалл и Герберт Баллингер действительно были убиты одним и тем же безумцем, то этот человек, как-то связан со всеми тремя. (Я не принимаю в расчет Салли, поскольку ее смерть, как я полагаю, была, если можно так выразиться, приложением к смерти миссис Рэндалл.) Доктор Марстон, как вам прекрасно известно, был знаком с Эльзи Болтон, которая вызвалась быть добровольцем во время его представления накануне смерти. Миссис Рэндалл тоже, насколько мне известно из некоторых ее замечаний, посетила по крайней мере одно представление в Бостонском музее и, возможно, говорила с Марстоном после него, чтобы выразить свое восхищение. Что касается Баллингера, то он не только был пациентом Марстона, но и сделал его дагеротип на фронтисписе отвратительной книжонки последнего, так называемой поэмы «Денталогия».
Когда, рассказывая про опознание Баллингера, вы упомянули имя Марстона, я естественно связал его со знаменитыми демонстрациями веселящего газа. Осознав это, я немедленно понял, что закись азота – идеальный способ привести человека в бессознательное состояние и даже, если применить достаточное количество, совершить убийство. А это совсем близко к версии о том, что Баллингер был уже мертв, когда произошел взрыв, иными словами, сначала его удушили с помощью веселящего газа, а уже затем подожгли.
Конечно, был лишь единственный способ проверить мою теорию: самому вдохнуть предполагаемое содержимое легких жертвы. Неестественное состояние эйфории, которую я испытал, целиком и полностью подтвердило мою уверенность.
На протяжении речи мои спутники слушали меня как завороженные. И действительно, констебль Линч был настолько захвачен ею, что совершенно не заметил вытекшей у него из носа большой капли, которая теперь повисла на самом кончике его выдающегося обонятельного органа. Однако он тут же громко засопел, зашмыгал, а затем, утерев нос тыльной стороной перчатки, сказал:
– Постойте-ка, если я правильно вас понял, то всех этих людей убил Марстон?
– Действительно, – ответствовал я, – моих выводов достаточно, чтобы заподозрить его.
– Но какой, скажите на милость, у него мотив? – спросил коронер Тилден.
– Эта часть тайны остается неразгаданной, – сказал я. – Ответ известен только самому преступнику. А следовательно, я предлагаю немедля найти доктора Марстона, даже если придется прервать его вечернее выступление в музее мистера Кимболла.
– Его там нет, сегодня уж точно, – сказал Линч. – По четвергам музей закрыт.
– Тогда дальнейший ход нашего расследования ясен, – сказал я. – Мы должны сейчас же отправиться к доктору Марстону и молиться, чтобы он был дома.
Из разговора с мистером Кимболлом я знал, что доктор Марстон содержит частную практику на Тремонт-стрит, недалеко от Королевской часовни. Предположив, что, подобно большинству дантистов, Марстон практикует на дому, я направил кучера в тот район.
Добравшись до места, Тилден, Линч и я выбрались из экипажа и стали искать жилице Марстона. Нашу задачу чрезвычайно облегчал яркий лунный свет. Через несколько минут мы нашли дом – красивое кирпичное здание с медной табличкой возле двери, на которой были выгравированы имя дантиста и род его занятий.
С фасада дом казался нежилым – во всех окнах было темным-темно. Тем не менее когда мы обогнули его, то заметили мягкое сияние лампы, просачивавшееся сквозь задернутые занавеси высокого окна на первом этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121