Его начальство такого не потерпит.
– Так, значит, это правда, – ответил я. – Вы виновны не просто в ограблении могил, но и в подкупе официальных лиц.
Это уничтожающее обвинение вызвало у анатома неожиданную реакцию. Вовсе не собираясь отрицать его, он лишь пожал плечами и сказал:
– Так уж устроен мир. Но вы не должны дурно думать о нашем шефе полиции и его подчиненных, только потому что они закрывают глаза на мои ночные проделки. Они понимают, что это необходимо. Косные законы нашей страны накладывают немыслимые ограничения на практикующих анатомов. Если бы у нас не было тел, которые можно изучать, американская медицина безнадежно погрязла бы в невежестве – питательной почве для таких шарлатанов-знахарей, как ваш приятель Фаррагут. Люди, которым я плачу, может быть, немного скуповаты, алчны, но при этом достаточно умны, чтобы понимать, что прогресс медицины зависит от того, что делаю я. Герберт Баллингер тоже это понимал. Но он когда-то сам изучал медицину.
– Что? – воскликнул я.
– Вот именно. В Балтиморе. Я не знаю целиком всей истории, знаю только, что он всего несколько лет назад отказался от мечты стать врачом. Но продолжал живо интересоваться этим предметом. Это была одна из причин, по которой он с такой готовностью помогал мне. Ваши умозаключения относительно бедного Герберта необычайно остроумны и проницательны, мистер По…
однако к делу. Он действительно пользовался положением дагеротиписта, чтобы подыскивать для меня тела. А взамен просил очень немногого. Я давал ему зубы, которые он явно продавал доктору Марстону. Еще иногда он просил разрешения делать фотографии тел до и после вскрытия. Смерть как процесс завораживала его. Однако смешно предполагать, что он каким-либо образом причастен к убий…
Внезапно Мак-Кензи запнулся, словно пораженный неожиданной мыслью.
– В чем дело? – поинтересовался Линч.
– Боуден, – сказал Мак-Кензи, нахмурясь. – Вы говорили с ним?
– С кем? – спросил Линч.
– Бенджамином Боуденом, – сказал Мак-Кензи. – Помощником Герберта Баллингера.
Беспрецедентные события дня, несомненно, привели мои мысли в состояние крайнего возбуждения, и я совершенно позабыл о существовании ассистента Баллингера. Теперь я почти въяве увидел этого джентльмена, которого мы с Сестричкой встретили во время нашего единственного визита в мастерскую. Я вспомнил его прихрамывающую походку, резковатые манеры и то, что он, почти как брат, похож на своего работодателя.
– Его здесь нет, – сказал Линч в ответ на вопрос Мак-Кензи. – Похоже, они с Баллингером на днях разругались, и Боуден уехал из города. По крайней мере, так сказали соседи.
– Что-то в этом парне мне не нравится, – сказал Мак-Кензи. – У меня такое впечатление, впрочем, вероятно, ошибочное, что он когда-то сидел в тюрьме.
Не могу точно сказать, почему Герберт нанял именно его. Но это человек, которого бы я искал, окажись я на вашем месте.
Линч, доставший из кармана свой блокнотик, принялся быстро что-то строчить в нем, потом взглянул на Мак-Кензи.
– А что насчет мистера По? Вы предъявите ему обвинение?
Бросив на меня взгляд, в котором в равной степени отсутствовали возмущение и недоброжелательство, Мак-Кензи сказал:
– Нет, полагаю, нет. У меня тоже когда-то была горячо любимая жена. Если, Боже упаси, она бы заболела, я сделал бы все, что в моих силах, чтобы спасти ее, и к черту закон. Поэтому, мистер По, советую вам забыть о ботанической чепухе доктора Фаррагута.
– Но я собственными ушами слышал, как вы говорили о каком-то бесценном предмете, который с нетерпением ожидаете из Конкорда, – сказал я. – Значит, вы имели в виду не украденную шкатулку доктора Фаррагута и ее тайные ингредиенты?
– О Господи, нет, – сказал Мак-Кензи. – Герберт действительно привез мне нечто необычайно ценное из Конкорда. Но это не имеет никакого отношения к этому шельме Фаррагуту. И это было не украдено, а куплено по всем правилам и за деньги.
– Позвольте поинтересоваться, что это был за предмет, – спросил я.
– Можете посмотреть сами, – ответил Мак-Кензи после короткой паузы. Пройдя в другой конец комнаты, к своему столу, он выдвинул центральный ящик и достал оттуда лист бумаги, который затем протянул мне.
Я принялся внимательно изучать изображенное на бумаге. Линч заглядывал мне через плечо. Это был чертеж из разряда тех, какие подают в патентные бюро. На чертеже был изображен похожий на саркофаг ящик, оборудованный несколькими любопытными деталями, включая несколько панелей на скобах и внутреннюю платформу из узких деревянных пластин.
– Вы даже не представляете, но это будет настоящий переворот в моей работе, – тоном глубочайшего удовлетворения произнес Мак-Кензи. – Мне больше не придется соперничать со временем, проводя вскрытия. Я смогу сохранять тела в течение нескольких дней, да что там – недель! Ну-ка угадайте, что это такое, джентльмены!
Я мог бы сказать это и не угадывая, хотя меня привело в состояние крайнего замешательства то, каким образом чертеж попал в руки анатому.
Передо мной был чертеж «трупоохладителя» Питера Ватти.

Часть четвертая
ПОД МАСКОЙ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Мак-Кензи и слыхом не слыхивал о Питере Ватти. Он знал только, что уникальный гроб-охладитель был изобретен местным умельцем из Конкорда, которого Герберт Баллингер встретил во время своего недавнего посещения городка. Баллингер сообщил Мак-Кензи, что чертеж этого замечательного устройства можно приобрести за определенную сумму, которую анатом и поспешил выделить с величайшей радостью. После чего Баллингер вернулся в Конкорд, заключил сделку и по возвращении в Бостон передал чертеж Мак-Кензи всего за несколько часов до смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121