Только за три
последних дня из поселка бежало двадцать четыре ополченца. Они-то и
рассказали о присяге Комитету, которую заставили принести всех, кто
оставался в поселке, о численности и вооружении ополчения - их оставалось
около трехсот человек, но вооружены они были гораздо лучше, чем армия
Румбо. И еще о том, что в районе складов специальная группа ополченцев из
числа наиболее преданных Комитету, готовит какое-то новое оружие.
Все это заставило Румбо ускорить подготовку к штурму поселка.
Атака была назначена на утро, через восемь суток после принятия решения о
штурме поселка.


* * *


Все-таки воевать они не умели. Сначала, когда кое-как сделанные самодельные
ракеты были выпущены сразу с трех сторон по позициям ополченцев, когда
густой дым закрыл видимость и стрельба обороняющихся пошла наугад,
совершенно бесцельно, они бросились вперед именно так, как и следовало -
одновременно с двух сторон поселка, с целью соединиться где-то между мэрией
и складами и рассечь силы ополченцев надвое. И им бы удалось это, если бы
не ветер. Ветер в то утро был сильнее обычного, и уже через пять минут он
сдвинул густое облако дыма, покрывшее сначала поселок, и понес его,
постепенно рассеивая, в сторону океана. Делать дымовую завесу вторично
оказалось незачем.
Огонь ополченцев сразу же стал прицельным, и нападающие залегли, не
продвинувшись вперед и на пятьсот метров. Дул ветр, жарило солнце и
снайперы из поселка стреляли по каждому, кто пытался хоть чуть приподняться
из-за укрытия. Казалось, все потеряно для повстанцев. И вот тут случилось
то, чего не ожидал никто из нас - с холма, на котором стояла Станция Связи
послышалась беспорядочная пальба и громкие крики, несколько человек
выскочило из окопов и бросилось бежать к поселку, на западном склоне
разорвалось два-три заряда, и оттуда, с главного, самого удобного бастиона
оборонявшихся, начал вестись прицельный огонь по позициям ополченцев, перед
которыми залег отряд, наступавший с юга. Огонь по этому отряду - а им
командовал А-Курр - сразу же практически прекратился, и они, не понимая
еще, что случилось, встали и ворвались в поселок. Ополченцы не выдержали и
побежали. Многие бросали оружие и поднимали вверх руки. Через полчаса все
было кончено, лишь кое-где раздавались выстрелы, когда повстанцы,
прочесывающие развалины поселка, натыкались на сопротивляющихся ополченцев.
Вспышки я не видел.
В момент взрыва я как раз оглянулся, потому что мне показалось, что Сунгар,
как всегда нависавший у меня над головой, что-то сказал.
Я лишь почувствовал толчок под ногами и упал, не понимая толком, что же
случилось. А в следующее мгновение воздух, вдруг ставший твердым, как
скала, ударил меня в бок и отбросил назад.
А потом навалился грохот.
Я лежал на спине и с каким-то безразличием, как бы со стороны смотрел, как
в том месте, где раньше находились склады, поднимался гигантский черный
столб.
Постепенно вершина его стала клубиться и расползаться в стороны, но
правильного, классического гриба не получилось. Сильный ветер, что раньше
сдул дымовую завесу над поселком и здесь сделал свое дело. Вершина гриба
деформировалась, растянулась в сторону океана, а столб, ее поддерживающий,
изогнувшись дугой, медленно оседал вниз. Сверху что-то падало - какой-то
пепел и песок, но тихо, совершенно бесшумно.
Я вообще не услышал ни звука.
И только потом я почувствовал, что что-то придавило мне ноги и сел.
Меня спасла защитная форма. Перед атакой мне вернули шлем, и сам Румбо
проследил, чтобы я был полностью экипирован. А еще помогло, что мы
находились в стороне, вдалеке от эпицентра взрыва. Мы просто наблюдали,
хотя Сунгар и рвался в бой - я это видел. А теперь он лежал, придавив мои
ноги, полузасыпанный пеплом, и не подавал признаков жизни. Кое-как я
сдвинул его в сторону и встал.
Вокруг я увидел серую пустыню.
Поселка больше не было - лишь остовы зданий кое-где торчали из пепла, да в
том конце, где располагался особняк Крандалоса, выстояло несколько уже
разрушенных раньше развалин. А там, где были склады, теперь зияла огромная
воронка.
И я был единственным живым в этой пустыне.
Пепел падал сверху легкий, как снег. Черный пепел из черной тучи над
головой. Иногда порывы ветра подхватывали его, и он черными струйками вился
по земле, не находя за что зацепиться. Я сделал несколько шагов. Обо что-то
споткнулся и чуть не упал. Пошарил руками - это оказался чей-то карабин.
Наверное, Сунгара. Я хотел было бросить его, потом передумал, закинул
ремень за плечо. И медленно пошел в сторону Станции.
Я по-прежнеему ничего не слышал.
Я не думал, что они решатся на это.
Я не думал, что такое вообще возможно на Сэлхе.


* * *


"Единственное, чего я боюсь - это предательства".
Эти слова сказал не я. Я вообще говорю мало. По сути дела, я и права
голоса, наверное, не имею. Я же не гражданин Сэлха. Правда, такие
формальности мало что теперь значат.
Это сказал Эни Салдо, уже перед тем, как все стали расходиться. Сказал
просто так, как бы про себя. И никто ему ничего отвечать не стал - не для
того ведь это говорилось. Мы просто вышли из дома на крыльцо и стояли там,
дыша свежим воздухом. Ничего здесь не изменилось. Теплый ветер дул в
сторону океана, клонилась к горизонту Маола, из-за облаков, что висели над
горами, пробивался тусклый свет Ситэлха. Сверкали звезды. Кричали какие-то
зверьки в кустах, да иногда раздавалась трель куанча. Еле слышно доносился
шум прибоя снизу. И Эни Салдо произнес:
- Единственное, чего я боюсь - это предательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57