Индонезийские месторождения истощены. Остается только Ближний Восток и дружественные нам государства в Персидском заливе, по-прежнему поставляющие нефть в Японию. Это Бахрейн, Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Саудовская…— Да-да! — нетерпеливо перебил Фудзита. — Расскажите нам об оружии, адмирал!— Хорошо. Моя страна и Россия воевать не собираются — по крайней мере сами. Значит, особую остроту обретает вопрос их друзей — союзников. Русские, как исторически сложилось, зарятся на Дарданеллы, постоянно науськивают арабов и вооружают всех, кто согласен убивать израильтян. — Брент заметил, как у полковника Бернштейна при этих словах дернулось веко. — А это Каддафи и его дружки — Хафез Асад в Сирии, Рашид Керами в Ливане и лидер тамошнего же друзского ополчения Валид Джумблат…— Этот Джумблат — настоящий головорез, грязный убийца, — сказал лейтенант Даизо Сайки, для большей весомости щелкнув оправой пенсне о дубовый стол.— Ха! Это еще не все! — сел на своего любимого конька адмирал. — Есть еще Ясир Арафат из ООП, Набих Берри из шиитского движения «Амаль»… — раздался сердитый ропот. — Но вы должны понимать, джентльмены: мы регулярно встречаемся с русскими в Женеве на переговорах по контролю за вооружениями…Переборки кают-компании дрогнули от дружного хохота японских офицеров, в восторге хлопавших ладонями по столу и державшихся за животы. Даже Брент Росс не выдержал и прыснул. Файт и Бернштейн силились сохранить серьезные выражения лиц. Адмиралу Фудзите с трудом удалось восстановить тишину. Марк Аллен, побагровев, с искаженным лицом двинулся к своему креслу.— Господин адмирал, — сокрушенно проговорил Фудзита. — Позвольте мне извиниться за своих офицеров. Прошу вас, продолжайте. Нам крайне важны ваши сведения.— Я не развлекать вас сюда пришел, — подрагивающим от обиды голосом сказал Аллен.— Разумеется, разумеется, господин адмирал. Уверяю вас, больше подобное не повторится, — и он строго оглядел своих подчиненных.— И на этих переговорах была достигнута договоренность, — Аллен уже овладел собой, — о том, чтобы обе стороны прекратили поставки усовершенствованных систем наведения. То есть русские не передают своим союзникам новое автоматическое 76-миллиметровое орудие двойного назначения, а мы своим — торпеды «Марк-45», пятидюймовые и 54-миллиметровые автоматические пушки.— Но ведь наши радары и вообще электроника — лучше!— Радары, радиолокационные станции, системы электронной защиты и оповещения, системы раннего обнаружения, системы опознавания «свой — чужой» договоренностями не предусматриваются. Будут ограничены — и сильно — только поставки бомб, торпед и артиллерийских орудий.Фудзита поднялся как на пружине, опустил загоревшиеся глаза:— Наши 127-миллиметровые орудия и 25-миллиметровые пулеметы — лучшие в мире! У прицелов стоят самураи — наш дух не сломлен! Каждый самурай знает «Путь»!Крики «банзай!» заглушили его слова.Поочередно взглянув на Аллена и Брента, адмирал Фудзита положил на стол толстый том.— «Хага-куре» учит, что боевой дух важнее оружия. — Чуть откинувшись, он устремил глаза куда-то вдаль и процитировал по памяти: — «Если твой меч сломан, сражайся голыми руками. Если тебе отсекли руки, бей плечами. Если ранили в плечи, зубами перегрызи горло врагу. А потом умри, не отступив».Снова раздались крики «банзай!»В эту минуту раздался стук в дверь. Повинуясь кивку адмирала, радист открыл ее. Вошел помощник дежурного по кораблю — молоденький мичман с 6,5-мм пистолетом «Рикусики» в кобуре на поясе. По японской воинской традиции, честь отдается только на палубе, и потому он просто поклонился адмиралу и гулким голосом доложил:— Мичман Кафу Футабатэй, господин адмирал! По вашему приказанию пленные доставлены!— Хорошо. Давайте первого.На лицах офицеров появилось выражение ожидания, а на лице Фудзиты проступило что-то похожее на радость. Бренту уже приходилось присутствовать на допросах пленных, и это всегда обставлялось как некое торжественное действо: пока адмирал, явно забавляясь игрой, вытягивал нужные ему сведения из злосчастного «источника», остальные иногда тоже ставили ему вопросы, вслух отпускали реплики на его счет или просто усаживались поудобней и наслаждались представлением. Поскольку «Хага-куре» считает сдачу в плен немыслимым позором, а смерть — единственным выходом для потерпевшего поражение, то японцы не скрывали, что глубоко презирают пленных, подвергали их самому жестокому обращению, а иногда и казни. Когда на глазах у Брента юному арабу, захваченному в бою в Южно-Китайском море, отрубили голову, он сказал Йоси Мацухаре:— Есть вещи, которые мне трудно понять, — и тот согласился с ним, а потом сказал:— Ты не слышал легенду о Кацусуге и десяти пленниках?Брент покачал головой.— Это случилось в 1680 году в префектуре Хюга. После жестокой битвы десять самураев попали в руки врагов, которые связали их, чтобы не допустить харакири. Их поставили в ряд, и один из них, самурай Сосеки Ватанабе, попросил Кацусуге показать, как тот владеет мечом, и отрубить ему голову. Кацусуге был милосерден и одним ударом обезглавил самурая. Затем он снес головы по очереди всем остальным, а когда дошел до последнего, так устал, что не мог занести меч. «Отдохните, господин, нам спешить некуда», — сказал ему пленник. Кацусуге послушался его совета, а потом оказал ему благодеяние своим клинком.В эту минуту в кают-компанию втолкнули сбитого во вчерашнем бою летчика. Это был американец Кеннет Розенкранц. Брент с удивлением отметил, что ему никак не больше тридцати, хотя по виду этому рослому, кряжистому, рано заматеревшему человеку можно было дать много больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101