Эсменет испытующе взглянула на него, сочувственно, но в то же время настороженно.– Тогда почему ты не свяжешься с ними сам? Ахкеймион вздрогнул. Он провел дрожащей рукой по ее волосам.– Я так рад, что ты здесь, – пробормотал он. – Так рад, что с тобой ничего не случилось… – Акка, что с тобой? Ты меня пугаешь…Ахкеймион закрыл глаза и глубоко вздохнул.– Я кое-кого встретил. Человека, чье появление было предсказано две тысячи лет назад…Он открыл глаза. Эсменет по-прежнему была здесь. – Анасуримбора.– Но это означает… – Эсменет нахмурилась. – Ты как-то раз разбудил меня ночью, потому что кричал во сне это имя…Она подняла голову, вглядываясь ему в лицо.– Я помню, как спросила тебя, что это значит – Анасуримбор, – и ты сказал… ты сказал…– Я не помню.– Ты сказал, что это имя последней правящей династии древней Куниюрии, и…Ее лицо исказил ужас.– Акка, это не смешно. Ты меня пугаешь!Ей стало страшно, понял Ахкеймион, потому что она поверила. .. Он задохнулся и почувствовал на ресницах горячие слезы. Слезы радости.«Она поверила… Она все-таки поверила!»– Нет, Акка! – воскликнула Эсменет, крепко обняв его. – Этого не может быть!Что за извращенная штука – жизнь! Чтобы адепт Завета радовался Апокалипсису…Нагая Эсменет лежала, прижавшись к нему, а Ахкеймион объяснял, почему так уверен, что Келлхус – это Предвестник. Она слушала, ничего не говоря, и смотрела на него с боязливым ожиданием.– Разве ты не понимаешь? – спросил Ахкеймион, обращаясь не столько к Эсменет, сколько к миру за пределами палатки. – Если я расскажу все Наутцере и остальным, они заберут его… Чьим бы покровительством он ни заручился.– Они убьют его?Ахкеймион попытался прогнать из памяти картины прошлых дознаний.– Они сломают его, убьют того, кем он является сейчас…– Даже если так, – сказала Эсменет. – Акка, ты должен выдать его.Ни колебания, ни малейшей паузы – холодный взгляд и беспощадный приговор. Похоже, для женщин не существует ничего, что могло бы сравниться по значимости с опасностью или любовью.– Но, Эсми, речь ведь идет о жизни.– Вот именно, – отозвалась Эсменет. – О жизни… Много ли значит жизнь одного человека? Сколько людей умирает, Акка!Жестокая логика жестокого мира.– Зависит от того, какой человек, разве не так?Это заставило ее на некоторое время умолкнуть. – Думаю, да, – сказала она. – Ну и что же он за тип? Какой человек стоит того, чтобы из-за него рисковать целым миром?Несмотря на сарказм, Ахкеймион чувствовал, что она боится его ответа. Суровые факты плохо сочетаются с путаницей в его голове, так что Эсменет явно стремится во всем разобраться. «Она думает, что спасает меня, – понял Ахкеймион. – Она хочет, чтобы я поступил дурно – ради моего же блага…»– Он… Ахкеймион сглотнул.– Он ни на кого не похож.– Как так?Скептицизм проститутки.– Это трудно объяснить.Ахкеймион замолчал, думая о том времени, что провел рядом с Келлхусом. Столько озарений. Столько мгновений благоговейного трепета.– Представляешь, каково это – стоять на чужой земле, в чужих владениях?– Ну… наверное, чувствуешь себя гостем. Иногда непрошеным.– Вот он каким-то образом заставляет тебя ощущать именно это. Словно ты гость.Проступившее на лице отвращение.– Что-то мне не нравится, как это звучит.– Значит, я неверно сказал. Ахкеймион глубоко вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова.– У людей много… много земель. Некоторые из них – общие, некоторые – нет. Вот, например, когда мы с тобой говорили о Консульте, ты стояла на моей земле, как я стоял на твоей, когда ты говорила о… о своей жизни. Но с Келлхусом нет разницы, о чем ты говоришь и где стоишь; все равно земля у тебя под ногами принадлежит ему. Я всегда его гость – всегда! Даже когда учу его, Эсми!– Ты учишь его? Ты взял его в ученики?Ахкеймион нахмурился. Эсменет произнесла это так, словно речь шла о предательстве.– Только внешним знаниям, – ответил он, пожав плечами, – знаниям о мире. Ничего тайного, ничего эзотерического. Он не принадлежит к Немногим… – И запоздало добавил: – Слава богу.– Почему ты так считаешь?– Из-за его интеллекта, Эсми! Ты не представляешь! Я никогда не встречал такого проницательного человека, ни в жизни, ни в книгах… Даже Айенсис – и тот… Даже Айенсис, Эсми! Если бы Келлхус обладал способностью колдовать, он был бы… был бы…Ахкеймион задохнулся.– Кем?– Вторым Сесватхой… Если не больше…– Тогда он мне совсем не нравится. Судя по тому, что ты рассказываешь, он опасен, Акка. Пусть Наутцера и остальные узнают о нем. Если его схватят, значит, так тому и быть. По крайней мере, ты сможешь умыть руки и перестать сходить с ума.На глаза Ахкеймиону снова навернулись слезы.– Но…– Акка, – взмолилась Эсменет, – это не твоя ноша, и не тебе ее нести!– Нет, моя!Эсменет отодвинулась. Ее волосы волной упали на левое плечо, непроницаемо черные в тусклом свете. Казалось, она колеблется.– В самом деле? А мне кажется, все дело в Инрау… Сердце Ахкеймиона сжала ледяная рука. Инрау. Мальчик. Сын.– А почему бы и нет? – крикнул он с неожиданной свирепостью. – Они убили его!– Но они послали тебя! Они послали тебя в Сумну, чтобы вернуть Инрау, и ты сделал это, хотя точно знал, что будет потом… Ты говорил мне об этом еще до того, как нашел его!– Что ты хочешь сказать? Что это я убил Инрау?– Я говорю, что ты так думаешь. Думаешь, что убил его. «Ох, Ахкеймион, – говорили ее глаза, – ну пожалуйста…»– А если это и вправду так? Разве не значит, что теперь я должен исправиться? Пускай эти недоумки в Атьерсе издеваются над другим человеком…– Нет, Ахкеймион. Ты делаешь это – все это! – не для того, чтобы спасти своего драгоценного Анасуримбора Келлхуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33