Я оттолкнул ее левой рукой и правой заехал прямо по центру его хрупкого красивого лица. Может, мой агент прав насчет геройства качков из спортзала. Я застал акробата врасплох. Он пошатнулся и упал на стол Рэя, разметав ворох бумаг. Сильви хлопала глазами, глядя, как бумаги планируют на пол вокруг нее.
– Уильям, ты ударил Колю, – благоговейно прошептала она.
Я ухмыльнулся:
– Точно, и знаешь что? Я его сейчас опять ударю.
Улла кричала что-то по-немецки. Я хотел поднять Колю, чтобы лучше прицелиться, и Улла прыгнула, вонзив ногти мне в спину. Коля начал подниматься со стола, и я вдруг понял, что, если он встанет на ноги, мне конец. Я схватил клавиатуру и заехал ему в лицо. Клавиатура не самое удобное оружие, но я вцепился в нее, удивляясь, как быстро белые клавиши становятся красными и как мои удары совпадают по темпу с воплями Уллы.
Я с облегчением услышал громкие немецкие голоса и позволил оттащить себя от стола. Я тяжело дышал, не пытаясь сопротивляться, надеясь, что не убил его. И тут кулак Коли врезался мне в лицо. Звук оглушил меня, и глаза наполнились кровью. Ноги подкосились, и я бы упал, если бы меня не держали. Боль была отупляющая. Я ждал второго удара, но не дождался. Незнакомый мужчина прокричал что-то, я ни черта не понял и не утрудил себя ответом.
Я сплюнул кровь и сказал:
– Отвалите все и заберите эту мразь, а не то я на хрен его прибью.
Я брызгал слюной и кровью, вряд ли меня кто-то понял, но все разошлись, оставив нас с Сильви вдвоем.
В наступившей тишине я уставился на фотографию дедушки Рэя с головой в медвежьей пасти. Момент триумфа с последующим обезглавливанием, вот и весь шоу-бизнес.
Сильви подняла на меня глаза. Бахрома платья сбилась на талии, красная помада размазана по лицу. На голове по-прежнему дешевая диадема, съехавшая набок, – не сорванный нимб, глупая мишура. Она сидела выпучив глаза, ее голос звучал слабо, словно издалека:
– Что ужасного в том, что тебя называют шлюхой?
IX
Фокусы для взрослых ничем не отличаются от фокусов для детей. Разница в подаче, шутках, уловках, которыми ты отвлекаешь внимание и заставляешь публику верить в чудо.
Я всегда считал детских фокусников неудачниками, любителями и латентными педофилами. Теперь же я был только рад, что выступлю перед семейной публикой. Я смогу показывать фокусы, не вспоминая про берлинский кошмар.
Я попрощался с Эйли, повесил трубку и постоял в будке, соображая, что делать дальше. В округе с дюжину приличных баров. Я отбросил мысли о пиве и пошел по Тронгейту мимо обретших спасение проповедников, защитников животных, уличных музыкантов, продавцов цветов и поддельных духов, пока не добрался до дешевой оптики, которую приметил заранее. Я запасся одноразовыми контактными линзами, а затем отправился в парикмахерскую и постригся. В магазине я купил кричащую пурпурную рубашку. Наконец я вырвался из сутолоки Аргайл-стрит и направился в «Каморку волшебника».
Пособия для фокусников – как кулинарные книги: подходят для банальных трюков и элементарных блюд. Если же ты хочешь что-то действительно уникальное, придется поискать нужных людей и убедить их поделиться секретами. Для этого надо найти обитель мастеров, и, быть может, через какое-то время они снизойдут и заметят тебя, а потом, если проявишь смышленость, дадут пару советов. Кейнс по поводу теории «просачивающегося богатства» сказал: все, что сочится из верблюда, – это верблюжье дерьмо. Он прав, на пути к успеху приходится глотать много дерьма.
Я толкнул дверь «Каморки», и знакомый колокольчик растрезвонил о моем приходе. Брюс как-то сказал, что его магазинчик похож на театр.
– Я даю покупателю время проникнуться обстановкой, таинственностью, и только потом появляюсь сам.
На первый взгляд ничего не изменилось. Длинный прилавок от стены до стены, приколы и безделушки под стеклом. Атрибутика подороже – в дальнем углу, поближе к логову Брюса, откуда он может присматривать за товаром. Над полками висят резиновые маски – старики и старухи, череда героев Бориса Карлоффа, животные и политики, включая американских президентов, начиная с Никсона. На стенах копии старых афиш рекламируют Гарри Гудини и его последователей в львиных шкурах или длинных тогах, сражающихся с диким зверем, рвущих на себе цепи, балансирующих над адской пропастью. Бархатная штора, причудливый узор которой маскировал глазок, отодвинулась, и вышел Брюс Макфарлейн в коричневом рабочем халате.
– Уильям, давно не виделись.
Я три года не заглядывал в магазин, но Брюс, кажется, не удивился. Мы познакомились больше двадцати лет назад, ему было сорок пять, и мне, десятилетнему', он казался глубоким старцем. Сейчас ему под семьдесят, но выглядит он моложе, чем тогда. Я кивнул на экс-президентов.
– Джимми Картер, Брюс?
– Кто знает, Уильям, семидесятые в моде. Вдруг кто захочет вырядиться Королем арахиса. – Он вышел из-за прилавка. – Не знали своего счастья. – Он пожал мне руку, придерживая за локоть – высшая степень мужской близости для его поколения. Он улыбнулся, и я понял, что он рад меня видеть. – Проходи, я поставлю чайник.
Комнатушка все та же, неподвластная времени. Именно здесь бурлит жизнь: торговля, обмен, бахвальство и пересуды. Я ждал, что кто-то заглянет на субботнюю чашку сплетен, но, к счастью, компанию нам составили только горы волшебных запасов.
– Ты один?
– Как «Мария Селеста», Уильям. В Пейсли собрание фокусников. Я бы поехал, но мой субботний помощник сдает экзамены, и мать не выпускает его из дому. – Он покачал головой. – Не то что ты, а, Уильям?
– Да, мистер Макфарлейн, – улыбнулся я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75