Но тут их с
отни, а комната полупуста. В милях над нами распростерся золотой купол, за
метно контрастирующий с прочими классическими зданиями на Олимпе (ибо г
реки еще не открыли принцип сложения куполов), и звуки разговора гулко ра
зносятся в каждом уголке этих изумительных просторов.
Полы кажутся выполненными из чеканного золота. Божества глядят
вниз с округлых лож, опираясь на мраморные перила. Стены испещрены сотня
ми и сотнями арочных ниш, каждая из которых являет взору скульптуру како
го-нибудь бога. Причем из тех, что присутствуют.
То тут, то там мерцают голографические изображения ахейцев и тро
янцев Ч в основном полноцветные, трехмерные, в нормальный рост; люди спо
рят, едят, занимаются любовью или спят.
Ближе к середине сияющий пол опускается и образует впадину, в кот
орой преспокойно уместились бы все олимпийские бассейны мира, вместе вз
ятые. Здесь плавают, вспыхивая, картины Илиона, более совпадающие с реаль
ным временем: обширные виды с высоты птичьего полета, крупные планы, пано
рамная съемка, полиэкран. Все диалоги раздаются будто бы у вас над ухом. Во
круг видеопруда, сидя на тронах из самоцветов, развалясь на роскошных ло
жах, стоя в белоснежных тогах со складочками, словно скопированных из ко
миксов, разместились боги. На сей раз важные боги Ч те са
мые, разрекламированные, известные каждому младшему школьнику.
Те, что попроще, сторонятся, пропуская Музу в центр, и я со всех ног бегу ряд
ом. Дрожащая ладонь нервно стискивает золотой локоть хозяйки; теперь гла
вное Ч не шаркнуть сандалией, не споткнуться, не чихнуть, не дышать. Похож
е, бессмертные и в самом деле не замечают моего присутствия. Есть подозре
ние, что они довольно быстро дали бы мне понять обратное.
Муза останавливается в нескольких ярдах от Афины Паллады. Я чувс
твую себя трехлетним малышом, вцепившимся в мамочкины юбки.
Одна из младших богинь, Геба, снует в толпе, наполняя блистающие к
убки бессмертных неким золотым нектаром; несмотря на это, божества ожест
оченно спорят. С первого взгляда ясно, кто здесь владыка, кто движет по неб
у черные тучи. Огромный, бородатый, умащенный благовониями Зевс, бог бого
в, восседающий на высоком престоле, Ч это вам не комикс, а страшная реальн
ость. Его властное присутствие настолько осязаемо, что кровь в моих жила
х застывает сгустками холодной слизи.
Ч Ну и как же нам повлиять на ход войны? Ч вопрошает Громовержец,
а сам так и мечет негодующие взгляды в сторону своей супруги. Ч Или хотя б
ы на судьбу Елены? До каких пор богини вроде Геры аргивской или Афины, заст
упницы воинов, не прекратят вмешиваться в события по любому поводу? Заче
м, спрашивается, было удерживать Ахиллеса от пролития крови Атрида?

Он устремляет штормовой взор на ту, что разлеглась на пурпурном л
оже:
Ч Ты тоже хороша, улыбколюбивая Афродита: носишься с этим смазли
вым Парисом, отклоняешь от него острые копья, только пылинки не сдуваешь!
Нет чтобы ясно выказать людям волю богов, а еще важнее Ч волю Зевса! Вмест
о этого вы суете нос не в свои дела, защищая любимчиков даже вопреки судьб
е! Менелай увезет Елену домой, Гера, так что забудь свои интриги... Впрочем, к
то знает, Илион может еще одержать победу. И это решать не вам, горстке бес
смертных женщин.
Гера поднимает к груди тон
кие сцепленные пальцы. В поэме богиню столько раз величают «белорукой»,
что я почти поверил, будто ее руки самые белые на Олимпе. Кожа у бессмертно
й и вправду молочная, но ничуть не молочнее с виду, чем у любой из богинь, со
бравшихся здесь, Ч не считая, конечно, Афины с ее необычным загаром. Ну да,
эти описательные пассажи Ч всего лишь дань гомеровскому типу эпическо
й поэзии. Ахиллес, например, вечно зовется «быстроногим», Аполлон Ч «дал
ьноразящим», а имени Агамемнона предшествуют определения «пространнод
ержавный» и «повелитель мужей»; ахейцы в «Илиаде» почти всегда «пышнопо
ножные», корабли у них «черные» или «полые», и так далее и тому подобное.
Повторяемые эпитеты отвечали
скорее суровым требованиям дактилического гекзаметра, чем выполняли о
писательные функции; с их помощью певец укладывал предложения в стандар
тный ритм. Я вообще подозреваю, что многие из ритуальных оборотов, таких к
ак «встала из мрака с перстами пурпурными Эос» и прочая словесная мишура
, лишь позволяли певцу выиграть лишнее время, дабы припомнить Ч если не в
ыдумать заново Ч дальнейшую линию повествования.
И тем не менее, когда Гера в ярости ответствует супругу, я не могу у
держаться и смотрю на ее руки.
Ч Помилуй, что за речи, жестокосердый сын Крона! Значит, плакали м
ои тяжкие труды? Да я тут потом исхожу, точно какая-нибудь смертная рабыня
, бросаю целые армии в наступление, задабриваю мужское эго каждого из гер
оев, только бы парни не перерезали друг друга раньше, чем разрушат Трою... Э
то же сколько сил Ч моих сил, о Зевс! Ч потрачено, чтобы навлечь великие н
есчастья на царя Приама, и Приамовых сынов, и Приамов город!
Громовержец хмурит брови, чуть наклоняется вперед из своего неу
добного на вид трона, складывает и снова расцепляет огромные руки.

Гера раздраженно всплескивает ладонями:
Ч Поступай как знаешь Ч а ты всегда так и делал, Ч только не жди
от нас похвалы.
Зевс поднимается с места, распрямляясь во все свои двадцать футо
в роста. Среди прочих, восьми- или девятифутовых богов он выглядит настоя
щим исполином. Лоб громовержца скорее сморщен в недоумении, чем нахмурен
. Голос Кронида гремит небесным громом (и это не поэтическая метафора):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34