Иногда Ингольд останавливался,
чтобы сорвать растение и рассказать Руди о пользе, которую из него можно
извлечь. Уяснив в конце концов, что именно он должен искать, Руди
выискивал их, а встречаясь с незнакомыми, расспрашивал Ингольда. И он
понял, что все живое похоже друг на друга. Это обрадовало его, как если бы
он много лет ходил в черно-белом мире и вдруг за поворотом увидел цветной.
- Колдовство - это знание, - заметил Ингольд однажды, когда они
сидели на каменистом дне лощины, укрывшись от ветра. Местность стала
холмистой, поля буйных коричневых трав сменились тощей полынью. Сухие
русла прорезывали землю, а там, где они сидели, бежал маленький ручеек с
ледяной водой. Она обжигала пальцы Руди сквозь перчатки, пока он наполнял
бутылки. Ингольд лениво дергал сухие желтые цветы и созерцал берега
оврага.
- Даже мудрец бесполезен без знаний. Мир многогранен, и, чтобы
работать в нем, мы должны знать каждую грань.
- Да, - согласился Руди, закупоривая фляжку непослушными пальцами. -
Но многое из того, чему ты научил меня, бесполезно, как этот сорняк. Это
же не имеет ни малейшего отношения к магии.
- Да, эта трава не может быть ни лекарством, ни пищей, - подтвердил
Ингольд. - Но мы и сами бесполезны для других форм жизни, разве что
годимся на обед для Дарков. Мы существуем для своей собственной пользы.
- Я понял твою мысль, - сказал Руди после минутного раздумья. -
Многое из того, что я любил и знал, бесполезно. Когда я начал заниматься
магией, я не знал ничего. Я вызвал огонь, потому что это было нужно.
- Нет, - возразил колдун, - ты вызвал огонь, потому что знал, что
можешь!
- Нет, я не знал этого!
- Но ведь ты почему-то попытался! В душе ты все-таки догадывался, что
можешь! И сделал это скорее неосознанно, как дитя.
Руди молчал, сидя на выступе скалы. Ветер завывал над ними. В лощине
же было так тихо, что слышно было, как вода бьется об лед.
- Не знаю, - произнес он наконец тихо и немного испуганно. - Кажется,
я мечтал об этом. Ведь я мечтал с детства о всяких пустяках. Я помню, как
мне хотелось, чтобы зацвела сухая ветка, которую я подобрал во дворе, я
просто держал ее в руке и знал, что она зацветет, и она зацвела. Она вся
покрылась белыми цветами. Я побежал к маме и рассказал ей об этом, но она
дала мне подзатыльник и сказала, чтобы я не занимался ерундой.
Руди, казалось, и сам удивился этому воспоминанию.
Ингольд покачал головой.
- Разве можно такое говорить ребенку.
Руди пожал плечами.
- Мне всегда было интересно, что и как устроено. Наверное, поэтому я
неплохо разбираюсь в машинах, знаю, как работает их мотор, чувствую, все
ли в них в порядке или нет. Я и на этой земле околачиваюсь для того, чтобы
понять, как устроен человек и зачем он существует.
Ингольд вздохнул и положил засохшее растение на камень:
- Может быть, так оно и есть, - наконец произнес он. - И ты никогда
не получишь должного образования. А между тем очень опасно быть
невежественным магом.
Сильный ветер ворвался в лощину. Ингольд поднялся, дрожа, и натянул
поглубже капюшон, замотав поверх него шарф так, что остались видны лишь
глубоко посаженные блестящие глаза и кончик носа. Руди тоже встал, повесил
бутылку с водой на седло и повел Че вверх по узенькой тропинке. Ингольд
проворно карабкался впереди.
- Ингольд?
Они выбрались на дорогу. Стайка степных курочек выпорхнула у них
из-под ног, и Че испуганно вскинул голову. Небо заметно потемнело, а
вдалеке Руди различил стену дождя.
- Чем же опасен невежественный маг?
Колдун обернулся и посмотрел на него:
- Волшебнику подвластно искусство магии. Это сродни любви, Руди. Она
нужна тебе, и ты ищешь ее. И не встретив большую любовь, ты миришься с ее
жалким подобием. Это может разбить не только твою жизнь, но и жизнь того,
кого ты затронул.
- Именно поэтому и создана школа в Кво и Совет, - добавил он. - С тех
пор, как старый Форн покинул школу и удалился в свою черную башню на
берегу моря, Архимаг и Совет решили обучать всех, кто был в состоянии
постичь смысл учения. Они действовали по принципам старых волшебников,
используя наследие империй, существовавших еще до первого появления
Дарков, три тысячи лет назад. Они древнее Церкви.
- Может быть, поэтому Церковь и ополчилась против нас?
Ветер принес холодный дождь с градом. Руди надвинул капюшон на глаза.
Он уже давно привык к мысли, что если идет дождь, то он непременно
промокнет - на голой равнине негде было укрыться.
- Церковь считает нас богоотступниками, - коротко сказал Ингольд. -
Церковники говорят о нашей силе как о дьявольском обмане. А все потому,
что мы можем совершать превращения и не поклоняемся их Богу. Мы отлучены
от Церкви наравне с еретиками и убийцами. А когда мы умираем, нас хоронят
в неосвященной земле, если просто не зарывают, как скотину. И помни, что
нет закона, который бы защитил волшебника.
Тьма склепа под дворцом в Карсте вспомнилась Руди - узкая келья и
Ингольд, до изнеможения повторявший Заклинание Чейн.
Неудивительно, подумал он, что люди, у которых есть дар, предпочитают
отречься от него. Напротив, удивительно, что кто-то все-таки становится
волшебником.
Их окружал черный ливень. Он заливал канавы и низины, стекал по плащу
Руди, пропитывая его. Руди пытался вспомнить, когда он в последний раз
видел ясное небо, и с ужасом думал, что никогда его больше не увидит.
Ингольд продолжал говорить, обращаясь скорее к себе, чем к своему
спутнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103