Вдалеке слышались пулеметные очереди, стонущим воем пробился через пространство голос авиационных НУРСов, хлопнули взрывы. Где-то там шел бой! Это был факт, и факт неприятный, подстегивающий летчиков действовать быстро, не мешкая. Уж больно близко!
Дед с Хомяком, кряхтя от напряжения, с силой, удвоенной опасностью, оторвали от пола в «гостиной» каменного орла и обрушили его в коридор. Удивительно, но знакомый с детства вражеский символ почему-то не вызывал у Корсара никаких отрицательных эмоций (ну стоит и стоит, очень даже декоративно). Теперь он завалился набок, но крылом уперся в стену и перегородил проход. Одобрительно хмыкнув, Корсар выгреб откуда-то из недр платяного шкафа свой компактный пистолет-пулемет системы «бизон» и залег в дверном проеме у левого косяка, взяв на мушку тускло освещенный пенал коридора. Дед с Хомяком продолжали таскать мимо него предметы мебели, а оживший при мысли о бое Казак картинно засел с другой стороны двери, скорее машинально, чем осознанно копируя эффектную, но неудобную в реальном бою позу многочисленных героев кинобоевиков – на одном колене и с совершенно прямым позвоночником. В руках у него празднично поблескивала вороненой сталью охотничья «беретта» 12-го калибра – краса и гордость итальянских оружейных заводов. Изящная гладкоствольная самозарядка была одним из приобретений Хомяка, явившихся результатом его многочисленных челночных рейсов в село за последние несколько дней, но он был занят и потому на удивление спокойно отнесся к столь вольному обращению со своим добром. Толстые пальцы с поразительным проворством снаряжали двенадцатизарядную обойму «Макарова» нарядными тупорылыми патрончиками.
– Казак, – кивнул Корсар в сторону коридора, – сгоняй к выходу, глянь там. Отсюда плохо слышно и вообще ни хрена не видно. В случае чего – сразу назад.
– Понял!
Казак оглянулся. Из своей комнатушки показался снарядившийся к бою Дед. Кроме необычной «пушки» – трехствольного, разработанного когда-то для космонавтов пистолета ТП-82, прощального подарка Левы Шатурского, он захватил связку сигнальных ракет.
– Возьму гадов на понт, – пояснил он. – А если вырубят освещение, подсветим коридор.
– Точно, – отозвался Хомяк. – Еще в Афгане такие шутки шутили. Спецназ развлекался. Ракету по кяризу пустят… Я слышал, очень способствует.
В этот момент в дверном проеме возник запыхавшийся Казак.
– Все, абзац! – не слишком внятно заявил он, но Корсар понял.
– Закончилось? Ты уверен?
– Да, ни стрельбы, ни взрывов. Тихо.
– Семь минут, – посмотрел на часы Дед. – Классно работают сволочи, быстро управились!
– Ну, сколько-то мы точно продержимся, – зло вставил Казак. – Только, может, все же лучше в село податься? Там ведь солдаты.
– Вот пусть они и воюют, – отрезал Хомяк, – их первыми прижмут. А мое дело – летать, а не играть в солдатиков!
Корсар задумчиво смотрел поверх баррикады.
– Продержимся, говоришь? Возможно. Если мы им живыми нужны… Хотя что теперь говорить?
Все замолчали, но погрузиться в размышления не успели. Послышались отчетливые звуки выстрелов. Стреляли где-то совсем близко, не дальше села. Несколько одиночных и длинная, на весь рожок очередь.
– Они уже здесь! – вскинулся побледневший Хомяк.
– Не-ет, – в раздумье протянул Дед, – на бой это не тянет. Какие-то непонятные разборки. Казак тут же дернулся к двери.
– Сейчас, мужики. Смотаюсь погляжу. Я мигом!
– Не вибрируй, – остановил его Корсар. – Нас и так всего четверо, хочешь, чтобы трое стало?
– А что же тогда делать? Просто сидеть и ждать у моря погоды?
– Да, сидеть и ждать! И смотреть в оба! – подвел черту командир звена.
* * *
Два тяжелых, громоздко-пузатых на вид, но проворных в небе десантно-транспортных вертолета «суперстэллион» корпуса морской пехоты Соединенных Штатов Америки взлетели с палубы большого десантного корабля «Оушн» перед закатом. В воздухе к ним присоединились две стремительные, несмотря на полную боевую нагрузку, ударные «суперкобры», рассчитанные на огневую поддержку спасательной операции. А где-то в недосягаемой для металлических стрекоз вышине группу должна была вести еще и четверка истребителей-бомбардировщиков «харриер». Но «вертикалы», с их преимуществом в скорости, взлетят чуть позже. Они вступят в дело, если появится воздушный противник или если наземный окажется «кобрам» не по зубам.
И все же главной действующей силой, стержнем всей операции были не «харриеры», не «кобры», а сидящие в транспортниках люди – морские пехотинцы специальной группы эвакуации авиационной техники и экипажей (TRAP) – так, во всяком случае, считал ее командир капитан Томас Д. Мэтью. А уж его мнение кое-что значило хотя бы потому, что своего первого пилота он «вытащил» еще во Вьетнаме.
Эти двое со сбитого сегодня днем во время налета на Призрен «тандерболта» должны были стать для капитана Мэтью (широко известного в морской пехоте и ВВС под патриархальным прозвищем Дядя Том) соответственно пятьдесят первым и пятьдесят вторым в общем – и семнадцатым и восемнадцатым на этой войне.
Дядя Том привычно продул встроенное в летный шлем переговорное устройство и поудобнее устроился в своем откидном сиденье сразу за креслами пилотов в головном «стэллионе», прислушиваясь к эфиру, наполненному голосами пилотов. Миссия была обычной, хорошо знакомой, и от нечего делать они подшучивали друг над другом и над «кобрами» сопровождения.
– Я «Дак-1», – слышались позывные ведущего. – «Дак-2», прием! Ты что, парень, на «фольксвагене» летаешь? Не отставай, а то угодишь колесом в воздушную яму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148