Да поможет вам пример наших новых колонистов, чья вера истинно ортодоксальна. Принуждение используйте только в крайнем случае, но при необходимости не поддавайтесь колебаниям: империя у нас одна, и вера в ней тоже должна быть только одна. Да озарит Фос труды ваши».
Он высушил чернила, посыпав их песком, нагрел палочку воска в пламени свечи и капнул несколько капель на лист, затем прижал кольцо к еще мягкому воску. Завтра курьер повезет письмо на север, к Баланею оно попадет раньше, чем через неделю. Крисп был доволен и самим прелатом, и его деятельностью.
Собственный стиль ему тоже понравился; ему мало доводилось писать, пока он не стал императором, но с тех пор он научился излагать свои мысли письменно.
Другой налоговый отчет поступил из одной равнинной приморской провинции, расположенной западнее пролива Бычий Брод. Одна равнинная провинция давала дохода в четыре раза больше, чем весь Кубрат. Климат и почвы позволяли там снимать два урожая в год, а враги не вторгались туда столь давно, что у многих городов даже не было стен. В полуварварском Кубрате такое было невообразимо и могло приравниваться к самоубийству.
Следующий отчет оказался запечатан; его доставили из видесского посольства в Машизе, столице Макурана. Крисп знал, что этим депешам следует уделять самое пристальное внимание: Цари царей Макурана были опаснейшими соперниками видесских Автократоров, и единственными правителями, которых видессиане воспринимали как равных.
Сломав печать и увидев элегантный почерк, знакомый столь же хорошо, как и собственный, Крисп улыбнулся.
«От Яковизия Автократору Криспу привет, – прочитал он, по привычке слегка шевеля губами. – Полагаю, в приморском городе вам сейчас прохладно и уютно.
Если бы Скотос решил наполнить свой ад огнем, а не вечным льдом, то Машиз предоставил бы темному богу прекрасный пример того, что ему требуется».
Улыбка Криспа стала шире. Яковизия он впервые встретил в девятилетнем возрасте, когда видесский вельможа выкупал его семью и других крестьян из кубратского плена. За последующие сорок лет он очень редко слышал от пухлого коротышки доброе слово о ком-либо или о чем-либо.
Разогревшись на этой теме (если подобная фраза была здесь уместна), Яковизий продолжил: «Царь царей Рабиаб куда-то уезжал и устроил какую-то пакость. Я еще не выяснил, в чем она заключается, но кончики его навощенных усов подрагивают всякий раз, когда он удостаивает меня аудиенции, поэтому я предположил, что в его намерения не входило одарить ваше величество крепким и безмятежным сном. Я не пожалел нескольких золотых – как вам известно, у макуранцев в ходу только серебряные монеты, и золота они жаждут не меньше, чем я – красивых мальчиков, – но пока безуспешно. Надежду я все же не оставил».
С лица Криспа исчезла улыбка. Яковизия он послал в Макуран именно потому, что тот столь умело выуживал информацию в самых неожиданных местах. Он стал читать дальше:
«Если не считать усов, то Рабиаб проявил склонность к разумному сотрудничеству. Полагаю, мне удастся уговорить его вывести свои войска из той крепости в пустыне, которую они захватили во время нашей последней небольшой стычки. Он также, по-моему, согласится снизить пошлины, которыми облагает караваны за право войти в Видесс через его земли. А это, в свою очередь, может позволить проклятым ворюгам снизить для нас цены, хотя я в этом сомневаюсь».
– Хорошо, – произнес Крисп вслух. Долгие годы, еще с той поры, когда в Машизе правил Нахорган, отец Рабиаба, он просил макуранцев снизить эти пошлины.
И если Царь царей наконец решил уступить его просьбам, а к тому же и освободить крепость Сармирзегутусу, то Яковизию, возможно, слишком многое почудилось за вздрагивающими кончиками царских усов.
Под письмом Яковизия из Макурана лежал очередной кадастр. Крисп задумался – уж не специально ли Барсим сложил документы именно так, чтобы голова у императора не отупела от чтения нескольких налоговых отчетов подряд? Вестиарий служил во дворце уже множество лет, но его представления о безупречной службе с каждым годом становились все шире.
Написав внизу налогового документа: «Я это прочел», Крисп взял следующий пергамент. Как и послание Баланея, этот документ тоже был от духовного лица ему писал жрец из Питиоса, города на южном побережье Видессианского моря, что через реку Рамн, если смотреть из Васпуракана.
«От ничтожного священника Таронития Автократору Криспу привет.
Да возрадуется ваше величество, но я с сожалением должен сообщить о новой и зловещей ереси, распространившейся среди крестьян и пастухов этой Фосом забытой провинции».
Крисп фыркнул. Почему предполагалось, что от подобных новостей он должен возрадоваться, всегда оставалось выше его понимания.
Ему иногда казалось, что официальный язык видесских документов создан специально для сокрытия их смысла. Его глаза вернулись к строчкам документа.
«Эта ересь показалась мне особенно вредоносной, словно темный бог Скотос специально рассчитывал с ее помощью совратить как легкомысленных, так и тех, кого при других обстоятельствах можно было бы назвать набожными. Насколько я сумел узнать, ее тенета таковы…»
Чем больше Крисп читал, чем меньше ему нравилось прочитанное.
Еретики, если Таронитий правильно понял суть их убеждений, верили в то, что материальный мир создан не Фосом, а Скотосом.
Свет Фоса, таким образом, находится лишь в душе, а не в теле, где эта душа обитает. Убийство, в примеру, есть не что иное, как высвобождение души из ловушки плоти. Поджог есть лишь уничтожение того, что по сути своей пепел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153