Меня учил в детстве дедушка. Это иврит. Ты с
твоими математическими способностями могла бы выучить этот язык довол
ьно быстро. Им управляют логика и законы математики.
Ч А что там написано?
Ч Не поверишь... В это действительно трудно поверить, но там написано то, ч
то было написано на экране главного Коэна.
Ч На экране?
Ч Да. Больше двух тысяч лет назад, когда еще не был разрушен еврейский Хр
ам, Первосвященник выходил к народу, а на груди его висел экран. Что-то тип
а компьютерного монитора, который я видел в Москве на ВДНХ, только совсем
тонкий, такие скоро изобретут люди. Помнишь, я сказал тебе, что на ВДНХ мен
я осенила идея.
Ч Ага...
Ч На экране Первосвященника были перечислены названия двенадцати евр
ейских колен. Все вместе эти названия содержат двадцать две буквы еврейс
кого алфавита. В главные еврейские праздники весь народ, несколько милли
онов человек, собирался у Храма. Первосвященник выходил к народу, вставл
ял в экран пластину, и на экране загорались разные буквы. Евреи складывал
и их в слова. Так Всевышний говорил со своим народом.
Ч А почему не вслух?
Ч Смертный не может вынести голоса Всевышнего Ч умирает.
Я взяла в руки деревянную статуэтку Первосвященника Ч впервые видела г
отовую работу. Табличка на его груди была ровной и гладкой.
Ч Ты не успел написать названия колен?
Ч Я собирался сделать это сегодня, но очень переживал... очень.
Ч Почему?
Ч В священных текстах нельзя допустить ошибку. Я не писал на иврите лет с
орок. А спросить не у кого.
Ч Теперь не ошибешься.
Папа молчал, он снова углубился в текст, а я опять смотрела на него. Наконе
ц он произнес:
Ч Жаль, что Ди не пришла к нам сегодня... Почему?
Ч Она... втрескалась в Олега и репетирует сейчас какую-то дурацкую роль, к
оторую он ей поручил в своем театре «Зазеркалье». Хотя нужно готовиться
к сессии. Ч И я рассказала папе об этом парне и его театре.
Апрель и половина мая промелькнули незаметно. Ди совершенно забросила у
чебу. Иногда появлялась на лекциях, но сидела, как зомби, глухонемая, засты
вшая. Я пыталась всовывать ей в руку шариковую ручку, но она больше не рисо
вала.
Пару раз я не смогла сдержать любопытства Ч заходила в актовый зал на ре
петицию театра. Олег не обращал внимания на Ди, лишь иногда делал какие-то
идиотские, ужасно унизительные замечания, типа «ты не актриса, а театрал
ьная крыса». Потом глубокомысленно сообщал, что актера необходимо разоз
лить, тогда из него попрет. Однако из Ди ничего не перло. Она молчала.
Я также заметила, что с двумя девочками, репетирующими главные роли, очен
ь красивыми девочками, Олег говорил совсем другим тоном, вкрадчивым, мяг
ким. Видимо, из них уже все необходимое Олегу выперло.
Короче, двух раз мне хватило. Я с трудом сдерживала желание вытащить Ди со
сцены, схватить в охапку и спрятать подальше от этого изверга. Мое любопы
тство обернулось пыткой, и я больше не посещала «Зазеркалье».
Прошла еще неделя. Сессия приближалась. Я ненавидела наверстывать упуще
нное в последние четыре дня перед экзаменами, как это делали большинство
студенток. Меня раздражала эта предэкзаменационная суматоха, бессонны
е ночи, стучание по дереву, постоянные сплевывания через плечо, исписанн
ые подсказками бедра, жеваный серпантин шпаргалок и бесконечные мольбы,
обращенные непонятно к кому. Мама с детства научила меня держаться с дос
тоинством, владеть ситуацией, а для этого нужно было сидеть в библиотеке
и заниматься. Что я и делала. Регулярно.
В тот день я задержалась в институте позже обычного. Медленно шла от оста
новки к дому, вдыхая терпкий аромат сирени, разносимый легким майским ве
терком по всем сторонам света. Окна нашей квартиры были темными. Открыла
дверь своим ключом. Увидела полоску света из папиного «кабинета» и однов
ременно услышала напряженный голос Ди. Странный голос, словно и не ее. Или
я отвыкла от голоса Ди?
Ч Зяма! Олег должен увидеть! Ты же сам только что сказал, что это совершен
но, как само Божество. Ты же сказал!
Что должен увидеть Олег? Я поспешила в «кабинет».
Увиденное привело меня в такое замешательство, что я потеряла дар речи. П
апа и Ди сидели напротив друг друга. Папа, как всегда, за верстаком, а Ди Ч н
а моем месте, на маленьком мягком табурете. Рядом с верстаком стояла почт
и пустая бутылка водки. Оба были пьяны вдрабадан. И плакали. Но самое невер
оятное Ч Ди сидела напротив папы абсолютно голая до пояса! Совершенным,
как само Божество, была ее обнаженная грудь. Ди убеждала папу: если Олег ув
идит это, то обязательно полюбит Диану. А папа убеждал Ди, что она погибнет
окончательно, если позволит извергу прикоснуться к своей груди.
Да, именно грудь Ди лишила меня дара речи. Я видела ее впервые. И это было по
-настоящему прекрасно. Два полных облака с нежными розовыми сосками. Пыш
ные и высокие одновременно. Идеально круглые. Это была грудь Дианы, той на
стоящей красавицы, которая вышла из морских волн. Или нет: это была грудь Х
авы Ч первой и самой красивой женщины на Земле.
Папа и Ди не заметили моего появления. Они всегда ничего и никого не замеч
али, когда были вдвоем, теперь же, пьяные до соплей, окончательно раствори
лись в своем сумасшедшем мире.
Я не могла оторвать глаз от груди Ди, но в то же время меня охватило жуткое
волнение и смущение, и кто-то очень сильный и властный требовал немедлен
но отвести глаза в сторону. Может, Первосвященник? Именно его я увидела пе
рвым после груди Дианы. Главный Коэн стоял на верстаке возле бутылки из-п
од водки, и четкие буквы деревянной таблички на его груди каким-то непоня
тным образом отражались в стекле, располагаясь ровно над буквами этикет
ки «Водка Столичная».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81