Толпа разинула рот, и когда это осознала, то ей оставалось либо кричать «ура!», либо прилюдно признаться в том, что и ее, нелюдь, можно чем-то удивить. Не желая признаваться, большинство тут же выбрало «ура!», а на следующий день выбрало Святогора.
Надо сказать, что электорат практически не прогадал. Святогор, в отличие от Кощея, не воровал, ближний круг не подкармливал и протекцию составлял исключительно за личные заслуги перед Лукоморьем. Кроме того, он упорядочил налоги, отвел дачные участки всем желающим и занялся благоустройством города и окрестностей. Главным же его достижением стали многочисленные льготы и послабления для местной нелюди и большей части местных человеков. Льготы он выбил через Главк, а большей частью – неформально у руководства Аркаима.
Не забыл Святогор и Баюна, который, протрезвев под дубом к обеду следующего дня после своей пламенной речи, схватился лапами за голову. Что ни говори, а фортель он выкинул знатный и воздух былой цветной революции подпортил изрядно.
Однако, опохмелившись, наглый котяра толкнул вечером вторую речь. Ее суть сводилась к тому, что революция продолжается и ее новые кадры в лице того же Святогора творчески развивают богатое наследие основателей, к коим с полным на то основанием кот причислил себя и впавшую в маразм Недолю.
Такая трактовка исторического материализма популярности Бессмертному явно не добавила и окончательно легитимировала Святогора в качестве преемника вождей-освободителей, из которых Кощей был исключен Баюном как ренегат. Далее Баюн вновь, и уже вполне сознательно, вернулся к истории межличностных отношений бывшего мэра и Василисы и на этот раз просмаковал ее с такими подробностями, что у мужской части аудитории потекли слюнки, а у женской – слезы. Судьба несчастной, пусть и человековой Василиски, претерпевшей столь ужасные домогательства, глубоко тронула домовых, русалочек, берегинь, Баб-яг и прочую слабую половину нелюди. Сама Недоля горько рыдала над озвученной Баюном «лав стори» и в тот же вечер побежала к Василисе с утешениями. Василиса про себя поклялась Баюна утопить, но дело было уже сделано. К тому же Прекрасная быстро вошла во вкус скандальной славы и в тот же год укатила с Соловьем в отпуск на Тамбовщину.
В дальнейшем Святогора переизбирали еще дважды, и оба раза – со значительным перевесом…


* * *

Святогор слушал Илью внимательно, но было заметно, что проблемы Аркаима его трогают, как шерифа-куклусклановца зубная боль негра.
– Понятно, – подытожил он, в очередной раз разливая по граненым стаканам медовуху. – Теперь меня послушай, мой юный друг По меркам нулевой реальности Святогор значительно старше Ильи.

. Мне головной боли хватает и без этого твоего, как там его, Задова. Поймаете – вывозите. Но только ночью и нелегально. Официально же, если этот придурок ко мне явится, я воленс-неволенс выдам ему вид на жительство. Мы хоть и доминион, но доминион вольный. К прилюдью и олюдью он, пожалуй, не пойдет, не дурак, чай. Богидолы вашего брата не жалуют – ни верного, ни неверного. Так что ищите его у нечисти или нежити. Они его, несчастного, вполне могут приютить, тем более что после Калинового моста у нас тут стали поговаривать, что он и сам не из простых. Правда ли, что он разгульного вампира так укусил, что тот издох?
– Чепуха, – вздохнул Илья, протягивая руку за густо пересыпанными сахарной пудрой оладьями. – Это вампир его за выю тяпнул.
– И что? – полюбопытствовал Святогор, двигая миску с печеностями поближе к Илье.
– Издох вампир.
– А Задов?
– А что ему сделается…
– Ну вот видишь, – заржал Святогор, невольно напомнив Илье, что Сивку-Бурку пора отвести на прививку от сапа к Дурову. – Он теперь у местных кровососов в авторитете, а ваши с ним «контры» ему в ба-а-льшой зачет пойдут, зуб даю. Так, Добрыня?
Добрыня согласно кивнул. В разговор он не встревал не по природной отсталости, как полагали некоторые идиоты, а исключительно из врожденной белорусской скромности и философского взгляда на жизнь. Его свободолюбивая натура была замешана на терпении и понимании того, что для хорошего человека любые изменения – к худшему. Похоже, что Святогор, до сих пор знакомый с Добрыней лишь шапочно, наконец-то это прочувствовал, потому что он неожиданно расщедрился и полез в стол за второй бутылкой.
– Разливай, хлопче, люб ты мне нынче, – загромыхал Святогор. – Не зря бают, что от тебя даже злыдни не шарахаются. Не то что от Ильи с Лешкой. Где он, кстати, побратим ваш закадычный?
– В наряде, – нетерпеливо отмахнулся Илья. – Послушай, чем это ты так озабочен, друже, что наши дела тебе по ударным инструментам?
Святогор помрачнел, минуту помолчал, сжимая в руках стакан, а потом все же решился:
– Баюн пропал.
Илья недоуменно переглянулся с Добрыней, залпом опустошил свою емкость и осторожно уточнил:
– Это сказитель твой местный, что ли?
Святогор согласно моргнул, и Илья все так же осторожно продолжил:
– Ну и какого лешего ты переживаешь? Нагуляется – придет. Он тут у вас популярен вроде.
– Не то слово, – вздохнул Святогор. – Все Лукоморье на ушах, да и ваше начальство тоже психует.
– Мы-то с какого бока?
Святогор мрачно усмехнулся, бросил взгляд на дверь и понизил голос:
– У вас с прана-маной перебои?
Илья окаменел было от богатырской прямоты, но обманывать старого приятеля не стал:
– Со вчерашней ночи как отрезало. Карусель на профилактике. Я, собственно…
– То-то, – вздохнул, оборвав Илью, мэр. – В Баюне все дело. Пока он по цепям вокруг дуба своего шлялся – прана и качалась. Дуб – генератор, кот – проводник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93