Растянувшись в небольшую колонну, путешественники двинулись вдоль развалин стены, разглядывая руины павших бастионов и многочисленные изразцовые плитки. За остатками крепостного вала бек в очередной раз оступился и, ойкая, скатился по крутым ступенькам обшарпанной лестницы во внутренний двор крепости. Двор был выложен гранитными и мраморными плитами, между которыми росли пучки травы и даже деревья. Джунгли упорно отвоевывали у людей обратно то, что принадлежало им по праву.
– Что-то не то, – внезапно остановился Задов, протягивая руку по направлению к непонятному элементу внутреннего дизайна, резко выпадавшему из окружающего ландшафта.
На чисто-белом песке нездешнего происхождения лежали черные необработанные камни. Песок был аккуратно разровнен самодельными бамбуковыми граблями, которые стояли тут же, прислоненные к обломку статуи.
– Что за дребедень? – повернулся к отшельнику Задов, но тот ответить ему не успел, поскольку в разговор влез бек.
– Примитивный сад камней, – пренебрежительно заметил он, то аккуратно наступая, то убирая носок с зубьев граблей. – А вот грабельки и в самом деле изящные. Классные грабельки.
Грабли угрожающе покачивались, но батыр пока еще соизмерял силу своей ноги с их равномерным колебанием.
– Сад камней? Зачем? – поинтересовался Лева.
Бек слегка замялся, но потом своими энциклопедическими познаниями все-таки решил поделиться:
– Одни говорят, что для созерцания. Тут их, камней, штук пятнадцать, но как ни ходи вокруг, а видно всегда на один меньше. Другие полагают, что сад этот нужен, чтобы не потерять навыки работы с граблями. Вторая версия убедительнее. Ай! Вот сволочь!
Бек озабоченно потер покрасневший лоб и приложил к нему плашмя лезвие перочинного ножа. Рукоятка граблей все-таки дорвалась до его лба.
– Чудны дела твои… – пожал плечами Задов. – Чудо.
– Вы справедливо заметили: сад камней – настоящее чудо, – раздался откуда-то сбоку вежливый голос. – Правда, мудрый монах Салями, создав его столетия назад, вложил в него десятки толкований, а не два. Кстати, воин, не скажешь ли ты мне, откуда у тебя меч Какамуры. Он никогда не расставался с ним, пока был жив.
Перед Левой, Кузнецовым и Радживом стоял низенький человек в розовом шелковом бабском халате, перевязанном изящным черным поясом. За поясом торчали два меча: длинный и короткий. Человек обмахивался веером, разрисованным розами, и ласково улыбался Леве.
– А он и не живой вовсе, Какамака ваш, – огрызнулся Задов и повернулся боком так, чтобы меч был менее заметен. – Он очень-очень даже мертвый.
– Вы взяли меч в поединке? – все так же ласково осведомился вежливый мужик с веером.
– Мы его не трогали! Это ваш Какамука укокошил пятерых. Ну и того, перенапрягся.
– Пя-а-терых? – Было видно, что невозмутимость дается незнакомцу с трудом. – Пятерых «демонов ночи»? Нет, конечно, Какамура был очень, очень способным юношей, но не настолько же… Да-а-а, кто бы мог подумать! Кстати, меч верните. Это теперь фамильная реликвия в некотором роде.
Задов не ответил. Он сосредоточенно рассматривал резьбу на обломке какой-то плиты.
– С кем, простите, имеем честь? – сказал Кузнецов, сделав несколько шагов в сторону.
Самурай оказался в полукольце. Сзади у него громоздились обломки дворца, слева был Николай, прямо – Лева, а справа – Раджив. Бек с перочинным ножом в одной руке и граблями в другой продолжал околачиваться у сада камней, пытаясь их пересчитать.
– Тагунака, – представился самурай и поклонился.
– «Пасынок солнца», – констатировал Кузнецов.
Мужик с веером молча и с достоинством поклонился еще раз.
– Любезный, – просительно поклонился самураю в свою очередь Раджив, – нам нужен местный хранитель.
– Бессмертный, что ли? Так он того, в горном ручье утонул. – И, после короткой паузы, самурай добавил неожиданно грубо: – Несчастный случай. Слышь, ты, полосатый, меч отдай!
Старец сжал рукоять посоха так, что у него побелели костяшки пальцев. Бек у сада камней слегка насторожился – несчастные случаи на воде он не любил. Кузнецов незаметно расстегнул кобуру, и один только Задов так погрузился в созерцание каменной резьбы, что ничего не слышал. Мир для него как-то перестал существовать, как и всякие глупые вопросы.
– Значит, живая вода у вас? – грустно спросил отшельник.
– Да! – кивнул самурай. – Мы теперь хранители источника. И мы никому его не отдадим.
– Источник практически иссяк… А вы тратите драгоценные запасы, оживляя трупы. Зачем?
Самурай покровительственно глянул на несчастного Раджива:
– Проба тростника на пергаменте. Надо проверить качество эликсира. Мы намерены оживить императора Микоюши, прямого потомка богини Аматерасы. В древних преданиях сказано: во время его царствования страна будет править миром. А он, бедолага, взял и помер от поноса, то есть, извините, от дизентерии. Непорядок, надо вернуть его в мир живых. Тем более что тело прекрасно забальзамировано и надежно хранится в усыпальнице, высоко в горах среди снегов Фудзиямы. И не разложилось оно вовсе, так, лицо немного посинело. А потом мы его запустим по реальностям, и все будет, как вы говорите, тип-топ.
– Вы так подробно все нам излагаете, что ваша откровенность меня пугает, – спокойно признался Кузнецов. – Нас вы, похоже, в расчет уже не принимаете?
– В расчет или в расход? – в свою очередь уточнил самурай, стирая с лица остатки улыбки. – Не забывайте, вы – наши гости, и мы вам еще подземелье не показывали. Так что вас ждут незабываемые впечатления, обещаю.
– Вот это наглость! – возмущенному Задову надоело прикидываться глухонемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93