– Когда вы вернетесь? – спросила баронесса.– Я скажу вам об этом сегодня в шесть вечера.– Почему именно в шесть? – удивилась она.– К тому времени я уже увижусь с императрицей и буду знать, сколько ей осталось жить.– Даже врач не сможет предсказать дату собственной смерти, – озадаченно ответила баронесса.Себастьян пожал плечами.– Я не какой-нибудь коновал, баронесса. Есть другие способы предвидеть подобные вещи. За те несколько веков, что я существую на свете, у меня было время многому научиться.Этот ответ поверг ее в недоумение. Именно такого эффекта граф и ожидал.– Так вы и здесь намерены поддерживать свою парижскую легенду? – спросила баронесса.– Когда я наблюдаю за поведением своих современников, у меня и в самом деле появляется убежденность, что за мной опыт многих веков.– Вы и меня считаете ребенком?– Баронесса, позвольте сказать вам, что я достаточно хорошо знаю вас, чтобы предположить: вам знаком лишь мир, в котором вы вращаетесь, а ведь существует еще бесконечное множество других, о реальности которых вы даже не догадываетесь. Шахматная доска, на которой играете вы, всего лишь клеточка на другой шахматной доске, огромной и не видимой вами.Какое-то время баронесса молчала, но недолго.– А вы сами… откуда в вас столько высокомерия? – удивленно спросила она.Пожав плечами, Себастьян улыбнулся:– Но ведь я прожил на свете гораздо дольше, чем вы.Баронесса поднялась.– Я счастлива, что повидалась с вами, – задумчиво проговорила она.– Я тоже, – ответил Себастьян, наклонившись, чтобы поцеловать протянутую руку.– До скорой встречи.Себастьян проводил баронессу до двери. И когда она вышла за порог, не смог сдержать усмешки.
– Вы сделаете глубокий поклон, преклоните колено, подниметесь и, если императрица протянет вам руку, поцелуете ее, затем отступите на три шага и останетесь стоять, если только ее величество сама не предложит вам сесть, что маловероятно, – поучал Себастьяна камергер.Себастьян надменным кивком дал понять, что он знаком с этикетом. Старший камергер, очевидно, полагает, будто имеет дело с мужланом? Принцесса Анхальт-Цербстская и лже-госпожа де Суверби, то есть баронесса Вестерхоф, исправляли никому, кроме них, не видимые недостатки платья.Частная аудиенция императрицы проходила в одной из гостиных, примыкающих к тронному залу. Двери распахнули на обе створки, и старший камергер объявил по-русски: «Принцесса Анхальт-Цербстская». Для уха Себастьяна это прозвучало похоже на «Аньялтшербз». Потом: «Граф де Сен-Жермен», и наконец: «Госпожа де Суверби, фрейлина великой княгини».Императрица сидела в большом позолоченном кресле, обтянутом красным бархатом. Казалось, что и сама она была затянута в несколько метров расшитого шелка неопределенного, зеленовато-коричневого цвета. Круглое лицо, давно утратившее свежесть, с капризным ртом маленькой девочки, но ярко накрашенным, глубокое декольте, откуда едва не вываливались две перезрелые напудренные груди. Сквозь толстый слой румян проступала нездоровая бледность. Редкие седые волосы были собраны в тугие колечки справа и слева от затылка. Отекшие ноги, вбитые в туфли, обтянутые той же тканью, покоились на низком табурете.Пятьдесят два года, избыточный вес. Судя по ногам, явная водянка. Сердце и почки работают плохо. Исполненная величия спесь.Сесть никому не предложили. Даже главный фаворит Иван Шувалов стоял за креслом с приклеенной кукольной улыбкой на лице. Поцеловав правую руку императрицы, Себастьян, как и было велено, отступил на три шага.– Так вот вы какой, знаменитый граф де Сен-Жермен, – по-русски воскликнула императрица своим певучим голосом, в котором улавливалась ирония. – Говорят, граф, что вы умеете превращать свинец в золото. Это правда?Себастьян не мог не заметить, что при разговоре его собеседница задыхалась. Все понятно: сердце.– Ваше величество, оказав мне огромную честь своим приемом, вы сами превратили меня в счастливейшего из смертных, – ответил Сен-Жермен.Он увидел, что в глубине гостиной появился какой-то человек, но не стал отводить взгляд от лица императрицы, которая встретила комплимент довольной улыбкой.– А, вот он, парижский дух, – произнесла она тем же приправленным иронией тоном.Ну конечно, парижский дух. Словно вспышка молнии, Сен-Жермена пронзили воспоминания о бегстве из Мехико, путь с индейцем Кетмоо и убийство гнусной трактирщицы из Майами, которая собиралась завладеть сокровищами и выдать его властям. Себастьян перехватил игривый взгляд императрицы. По всей видимости, она пыталась себе представить, каков он в постели. Себастьян мельком подумал, как фавориту Шувалову удается опрокинуть этого имперского Левиафана.– А теперь объясните мне, граф, – вновь заговорила императрица, – как так случилось, что вы, облеченный доверием короля Франции, все же не сумели убедить англичан заключить с ним мир?– Ваше величество, во Франции противники мира оказались сильнее короля.– Кто же они?– Министр Шуазель и его покровители братья Пари-Дювернье, которые богаче самого короля.– Но почему король не может внушить им свою волю?– У него самого нет ни власти, ни воли, ваше величество.Императрица повернулась к Шувалову, и они обменялись понимающими взглядами.– С безвольным королем во главе Франция пропала, граф, я правильно вас понимаю?– Боюсь, что так, ваше величество.– А англичане, почему они не пожелали заключить мирный договор?– Им не нравилось соглашение, которое не подписано министром короля и которое, таким образом, могло быть отменено по той причине, что при его заключении не были соблюдены необходимые формальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127