-- И все?
-- Ну да... А чего ты смеешься?
-- Так просто...
Привал кончился. Колонна двинулась дальше. Шли степью. За дальними холмами грохотали редкие орудийные выстрелы. На горизонте, далеко-далеко, вспухали черные шапки от разрывов бризантных снарядов и белые -- от зенитных. Небо -- туго натянутое, нежно-голубое, огромное полотно -звенело. Вспарывая его, вились истребители. Ниже, невысоко над землей, деловито кружились два "ила"-разведчика. Они были заняты черной и скучной работой -- фотографировали вражеские позиции. Знакомая фронтовая картина вернула мысли разведчиков к земной, горькой действительности -- война продолжалась... А это значит -- будет еще литься кровь, много крови, и еще не одно горе обожжет солдатское сердце, и еще не раз придется комкать в руках пилотку над свежей могилой...
-- Вася, расскажи что нибудь...
-- Да ты что? -- встревожился Камушкин, взглянув на побледневшее вдруг лицо Ванина.
-- Так... расскажи. Прошу как друга!..
...Комкать пилотку над могилой павшего товарища. И навeрное, это будет больнее, чем раньше: чужая сторона, неродная, неласковая землица, суглинистая, горъким-горька...
Сколько раз уже поливал ее своей кровью русский солдат!..
Вдали, в нежно вытканном мареве, синели горы.
Карпаты!..
Дрогнуло сердце Кузьмича: вспомнил старый сибиряк, как пели в четырнадцатом новобранцы:
Нас угонят на Карпаты,
Там зароют без лопаты...
Взгрустнулось и Акиму: там, в этих карпатских снегах, сложил когда-то свою голову брат его отца.
"За горами, за долами, за широкими морями..." Что там ждет их за этими горами да за долами? И почему разведчиков сейчас так мало -- на своей земле их всегда казалось больше -- и идут они здесь не по-своему, гуськом, след в след, а плотным строем, будто боясь сорваться и упасть куда-то? И почему самому Акиму хочется быть поближе к Забарову, почему все жмутся к лейтенанту, как железные гвозди к большому и сильному магниту?
Небо звенело от зенитных хлопков. Чужое небо. Сенька задыхался от махорочного дыма, обжигал окурком губы, но продолжал курить, хотя делать этого в строю и не полагалось.
Между тем у разведчиков вновь разгорелся спор. На этот раз причиной спора была одежда, которую видели ребята на встречных румынах и румынках. Почти все мужчины и женщины были одеты в рубища.
-- До чего довели хлеборобов! -- простонал Пинчук.
Никита Пилюгин быстро возразил:
-- Прикидываются они. Для нас специально вырядились. А хорошее припрятали. Заграничное-то суконце в землю позарывали. Знаем мы их!
Сенька, смерив Пилюгина недобрым взглядом, приблизился к нему вплотную, встал на цыпочки и, многозначительно постучав пальцем по Никитиному лбу, негромко, но внятно заключил: Пусто!
Никита, обидчиво заморгав, смотрел на Ванина широко поставленными угрюмыми глазами.
-- Почему так -- "пусто"?
-- А вот так -- пусто и есть! -- уже мягче пояснил Ванин.-- Ты завидовал, дурья голова, всему заграничному. А завидовать-то, оказалось, и нечему. Вот ты и выдумываешь всякое такое...
2
Разведчиков догнали две политотдельские машины. В одной из них сидели на своих граммофонных трубах и звукоустановках капитан Гуров и Бокулей. При виде желтоволосого румына Ванин оживился. Разведчик вновь обрел свой обычный шутливо-озорной и лукавый вид.
-- Э-эй! Георге! -- заорал он, чихая от пыли, поднятой остановившимися машинами. -- Слезай к нам. За переводчика у нас будешь. Мне тут нужно с вашими префектами да примарями потолковать. Что-то неважно они встречают гвардии ефрейтора Ванина. Товарищ капитан, отпустите его. Разведчику ведь надо знать местные обычаи.
-- Зачем это тебе нужно их знать? -- полюбопытствовал маленький и хитрый Гуров, щуря на Сeньку свои черные близорукие глаза.-- Трофейничать, что ли, собрался? Знаю я тебя, Ванин!..
Сеньку обидели гуровские слова.
-- Плохо вы меня знаете, товарищ капитан. Что было, уже давно быльем поросло. О трофеях не думаю.
На этот раз Сенька говорил правду.
-- Нет, хорошо я тебя знаю! -- стоял на своем Гуров, но румына все-таки отпустил: он, как и все в дивизии, любил разведчиков. К тому же по роду своей службы ему приходилось поддерживать с ними теснейший контакт.-- Ладно, Бокулей, пройдись с хлопцами! -- снисходительно сказал капитан.-- Только смотрите у меня!..
-- Спасибо, товарищ капитан! -- обрадовался румын и спрыгнул с машины. По беспокойному блеску в его добрых коричневых глазах Ванин сразу понял, что румын сильно взволнован.
-- Ты что, Бокулей? Землю родную под собой почуял?
-- Мой дом недалеко...
-- Где? Как название села?
Бокулей сказал.
Ванин проворно развязал свой вещевой мешок и вытащил оттуда новую, без единой помарки, карту Румынии, которую он когда-то уже успел "одолжить" у одного немецкого офицера. Вдвоем с Бокулеем быстро нашли нужный пункт.
-- Вот теперь все в порядке: Гарманешти, значит? Так это же недалеко. Завтра будем там!
-- Хорошо, если наша дивизия туда пойдет,-- сказал Камушкин, с сочувствием глядя на Бокулея.
-- Туда и пойдет. Куда ж ей еще! -- уверенно проговорил Сенька. Сейчас он чувствовал себя по меньшей мере начальником оперативного отдела.-- Нашу Непромокаемо-Непросыхаемую всегда посылают на самое острие. Смотрите! -- он развернул карту на траве, встал на колено.-- Вот линия фронта. Вот город Пашканы. Дальше некуда. Там -- румынские доты. Это я слышал от начальника разведки,-- добавил новоявленный "оперативник", не без основания полагая, что ему могут и не поверить.-- А тут, гляньте, эти самые Гарманешти. В них штаб разместился. Ну, а нам, по знакомству, Бокулей свое поместье предоставит!
Отдохнув, разведчики пошли быстрее. Теперь Забаров не разрешал бойцам останавливаться возле часовен, попадавшихся на каждом километре, и рассматривать Христово распятье да темные образа святых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99