-- Господа! Прошу, господа!.. Реджеле Михай!..
Послышались ленивые, негромкие хлопки. Заглушая их, в комнате раздался звонкий, юношеский восторженный голос молодого румынского офицера:
-- За русского солдата, господа! За его здоровье! -- и, чокнувшись со своим соседом, офицер залпом выпил рюмку. Все сделали то же самое. Рупеску бросил косой взгляд на своего раскрасневшегося от бушевавшего в нем юношеского восторга офицера, но ничего не сказал. Потом Рупеску поднялся еще раз и провозгласил новый тост:
-- Господин генерал! Господа русские офицеры! Еще вчера мы стояли друг против друга как враги. А сейчас сидим за одним столом как товарищи. Я прошу, господа, выпить за дружбу наших народов. Отныне в отношениях румын и великого русского народа наступила новая эра -- эра вечной дружбы и доброго сотрудничества. Завтра мои войска пойдут в бой и будут драться бок о бок с доблестной русской армией против фашистских варваров до полного их уничтожения. Мое правительство, правительство его превосходительства генерала Санатеску,-- с видимым удовольствием подчеркнул Рупеску,-приказало мне поддерживать с советским командованием теснейший контакт. Король Михай и Мама Елена преисполнены уважения и признательности к Советскому правительству, к его армии, к русскому народу. Совместно пролитая кровь в борьбе с врагом будет символом нашей нерушимой дружбы. За дружбу, господа! -- генерал торопливо опрокинул свою рюмку, в который уж раз попытался досуха вытереть лысину и торжественно сел, глядя перед собой остановившимися блестящими глазами.
Румынские офицеры смотрели на Сизова, ожидая от него ответного тоста, большинство -- с чувством удивления, оттого что находились в одной комнате и чокались с теми, в кого только еще вчера стреляли.
Сизов быстро встал на свои упругие, сильные ноги, сказал коротко:
-- За победу, господа!
И снова румыны закричали, звеня стаканами:
-- Бируинца!
- Бируинца!
Расчувствовавшись, лезли целоваться с советскими офицерами, которые, улыбаясь, вежливо отстранялись от объятий, несколько охлаждая пыл румын. Рупеску продолжал любезно расхваливать Красную Армию, ее солдат, офицеров и генералов. Склонившись к Сизову, он вдруг сказал:
-- Девятнадцатого августа вы здорово обманули нас, господин генерал. Мы никак не могли предположить, что вы начнете наступать в полдень да еще при такой слабой артподготовке. Немецкому командованию пришлось бросить против вас еще две свежие дивизии, спешно снятые из района Тыргу-Фрумос. Это была роковая ошибка немцев. К тому же центральный дот был заранее захвачен вашими солдатами. Должен вам сказать, это потрясающий случай!.. Не могли бы показать мне этих ваших героев?
-- Двух из них вы уже видели, господин генерал. Это те солдаты, что сопровождали вас сюда, в боярскую усадьбу.
-- Солдаты? -- удивленно спросил Рупеску.-- Но... позвольте... разве это были солдаты? Мне говорили, что офицеры.
-- Солдаты, господин генерал.
Рупеску, широко раскрыв рот, отчего нижняя, тяжелая губа его отвисла вниз, долго глядел на Сизова.
Переводчик, тоже озадаченный, но очень веселый, с трудом сдерживая улыбку, терпеливо ждал, когда же его превосходительство обретет дар речи.
2
За боярской усадьбой в огромном черешневом саду стоял неровный гул солдатских голосов. Там устраивались румынские роты и батареи. Чаще других раздавались слова:
-- Акасэ! Армата Рошие!
-- Нуй бун рэзбоюл!
Слышались команды взводных и унтер-офицеров:
-- Скоатець байонета!*
Во двор заходили и советские солдаты. Вокруг них сейчас же собирались толпы румын, образовывая круг, и начинался удивительный, но хорошо знакомый воюющему люду разговор...
* Снять штыки! (рум.)
-- Нушти руссешти? -- первым долгом осведомлялись наши бойцы, только потому, что значение этих слов, для удобства произношения несколько искаженных, было известно им.
-- Ну штиу,-- отвечали румыны и в свою очередь также без всякой цели спрашивали, называя русские слова, которые были знакомы им:
-- Русский карош? Русский не будет фук-фук?
-- То-то "карош". Небось забыли об этом, когда Транснистрию пошли завоевывать,-- говорил какой-нибудь советский солдат с добродушной грубоватостью и, хитро сощурившись, спрашивал, будучи глубоко уверенным в том, что от нелепого соединения русских слов со знакомыми румынскими получается правильная и понятная фраза: -- Разбой-то, значит, того, нуй бун?..-- По понятиям бойца, сказанное им должно было означать: война-то, значит, плохое дело?..
Другой наш солдат, нарочно коверкая русский язык и полагая, что от этого он станет понятнее иностранцу, старательно втолковывал:
-- Сперва твой пришел к нам. А зараз наш пришел к вам. Понятно, нет?..
Батарея капитана Гунько стояла по соседству с румынскими артиллеристами. С разрешения командира маленький Громовой, захватив с собой молчаливого Ваню-наводчика, раньше всех оказался среди румын. Сейчас он, снисходительно похлопывая румынского солдата по плечу, осведомлялся:
-- По-русски шпрехаешь? Нет, стало быть. Жаль...-- И глубокомысленно заключал: -- Ну, ничего. Зашпрехаешь когда-нибудь.
Но вскоре Громовому повезло. Угрюмейший Ваня-наводчик где-то раскопал румына, который сносно "шпрехал" по-русски. К тому же румын этот оказался парнем на редкость словоохотливым. С ним Громовой и пустился в пространную беседу.
-- В Одессе, что ли, по-русски говорить-то научился? -- первым долгом поинтересовался командир орудия.
Испуганный румын отчаянно замотал головой:
-- Не был я в Одесса.
-- Ну, добре. А зачем же дрожишь так?
-- Говорят, русские убьют нас всех. Выведут в горы и убьют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99