-- Не допускаете ли вы, что гитлеровцы, выставив румын под пули, сами упрятались в дотах и преспокойно лакают там ром и жуют галеты?
Парторг замолчал, дожидаясь ответа. Забаров некоторое время думал. Потом тоже выпрямился, скупая улыбка прошла по его лицу и остановилась где-то в уголках больших обветренных губ.
-- Кто это придумал?
-- Мы узнали от одной девушки. Зовут ее Василикой. Невеста нашего друга Георге Бокулея. Прошлой ночью она вернулась с той стороны. Служила поваром у корпусного румынского генерала. Говорит, что в районе дотов ее чуть не задержал немецкий патруль...
-- Ну, это еще надо проверить. Вы осторожнее с этой девицей.
-- Разумеется. Но в ее рассказе много правдоподобного. Ведь это так похоже на гитлеровцев!.. Я думаю, товарищ лейтенант, с проверки ее показаний мы и начнем.
-- Спасибо тебе, друг! -- Худые острые плечи Шахаeва хрустнули под свинцовой тяжестью забаровских ладоней.
-- За что же мне?
-- А вот за это самое!.. Ну, хватит. Давайте лучше помозгуем, как в доты пробраться.
-- Мы уж тут думали немного об этом. -- Шахаев расстегнул свою полевую сумку, вынул лист бумаги, разрисованный красными и черными линиями, испещренный точками.
-- Что это?
-- Схема расположения дотов.
-- Ну, ну, -- поощрительно закивал Федор, наклоняясь над бумагой.
-- Построены они у них в шахматном порядке, таким образом, чтобы каждый дот был защищен огнем соседних укрепленных точек, -- знаешь, на манер линии Мажино, недаром румынам помогали строить эти укрепления французы! Ближе всех расположен к нам вот этот, -- Шахаев показал на кружочек, отмеченный крестом. -- Теперь нужно только узнать, какие у дотов двери, как они открываются. Времени у нас для этого нет.
-- Время будет. Я сейчас же пойду к начальнику разведки и с ним -- к генералу. Дай мне эту бумажку.
Часа через два Забаров вернулся из штаба дивизии. Он сообщил Шахаеву, что их план одобрен, а на подготовку дано пять дней. На шестой -отправляться.
-- Целых пять дней! -- гудел Федор, довольно потирая свои тяжелые, горячие руки. -- Да мы так подготовимся, что фашистов вместе с дотом принесем!..
Но веселость Забарова была минутной.
-- Трудно будет, -- выдохнул он шумно. И умолк.
Почти целую неделю, предшествовавшую поиску, забаровцы пробыли на переднем крае, ведя наблюдение с различных пунктов. Михаил Лачуга, Пинчук и Кузьмин носили им туда пищу в термосах, с трудом выпрошенных Петром Тарасовичем у скуповатого и до смешного бережливого Докторовича. Пинчук чуть ли не под присягой дал ему слово, что все термосы вернет в целости и сохранности. Докторович термосы отпустил, однако в качестве надзирателя послал к разведчикам свою верную суровую помощницу -- толстущую Мотю. Она ежедневно и неутомимо конвоировала ребят до самого переднего края и обратно, с пристрастием исполняя предписания своего начальства. В последний день Пинчук попробовал уговорить Мотю остаться. Он взывал к ее совести, Матреной Ивановной величал -- ничего не помогло.
-- Проклятая девка! -- в сердцах проворчал старшина. -- Возьми такую в жинки -- душу вымотает.
-- А я за такого носатого еще и не пошла бы! -- ответила острая на язык Мотя.-- Мне больше Лачуга нравится. Он щербатый, да это и лучше: кусаться не будет... Люб он мне...
-- Нужна ты мне со своей любовью, -- пробормотал смущенный Лачуга, пристраивая за спиной термос. -- Без тебя хватит...
-- Так уж и хватит. Шурка-то, повариха, небось отставила тебя. Помалкивал бы лучше.
-- Ну, молчу. Только отстань.
-- А вот и не отстану. Может, приглянулся ты мне, чудак такой! -- Мотя зажмурила глаза, подбоченилась и выгнула опаленную солнцем бровь.
-- Перестань крутиться-то, вертихвостка, язви тя в корень! -неожиданно зашумел на нее Кузьмич. -- Ни стыда, ни совести!
Угомонить Мотю было не так-то просто.
-- Что, аль завидки взяли, старый? Ишь усы-то накрутил!
-- Тьфу ты, сатана! -- ездовой натужно покраснел, отвернулся, плюнул. -- Типун тебе на язык! Кобыла гладкая!..
Мотя подкралась к Кузьмичу сзади, обхватила его худую, тонкую шею пухлой, горячей рукой, заглянула через плечо в его лицо, потом с силой запрокинула голову старика и чмокнула его прямо в губы.
Старик с трудом вырвался и, забыв о своих годах, с молодецкой прытью утек. Вслед ему катился озорной девичий смех.
Позже Кузьмич говорил разведчикам, что такого позорища он еще никогда не испытывал и что при случае непременно высечет кнутом эту толстущую Мотю, а подвернется Докторович -- и его, чтоб не присылал такую. Солдаты смеялись, с той поры частенько напоминали Кузьмичу о Моте, уверяя, что она влюблена в него, и спрашивали, как поживают его усы.
5
Перед поиском разведчики целый день спали.
Вечером Забаров разбудил всех и приказал одеваться. На задание отправлялись Забаров, Шахаев, Ванин, Камушкин, Аким, Каримов, Никита Пилюгин и еще четверо молодых разведчиков. Шла с ними и Наташа.
Сейчас лейтенант проверял разведчиков особенно тщательно. Заставлял каждого несколько десятков метров пробежать, прислушиваясь, не гремит ли что; велел захватить фляги с водой, побольше гранат.
Моросил мелкий, не по-весеннему назойливый дождь. За реденькими тучами медленно плыл бледный серпик месяца, в его прозрачно-неровном трепетном свете чуть серебрились мокрые лепестки цветущих черешен. Напоенный влагой воздух был чист и живительно легок. Перестрелка, время от времени вспыхивавшая на переднем крае, казалось, идет где-то совсем близко, метрах в двухстах отсюда.
Разведчики миновали село, прошли КП дивизии, не спеша поднялись на гору, обогнули балку, в которой стояла, видимо временно, батарея Гунько, хитро замаскированная разбитыми румынскими фургонами, и вскоре достигли переднего края.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99