Гунько немного потолстел, но это нельзя было назвать полнотой,-- он только как бы стал шире, "осадистeй", как он сам шутил, еще уверенней и спокойней в движениях.
-- Огонь! -- командовал он все тем же свежим, отчетливым голосом, какой был у него там, на Донце, и артиллеристы, повинуясь этому голосу, быстро работали у орудия, действия их были точны, как бы заранее рассчитаны. Гунько так натренировал батарею, что огневой вал ложился впереди пехоты лишь настолько, чтобы осколки не задевали своих и чтобы подразумеваемому неприятелю за этим валом не было видно бегущих в атаку пехотинцев.
Генерал Сизов, полковник Павлов и подполковник Тюлин, солдаты которого обучались, подолгу находились в районе учений. То, что делалось сейчас тут, для них было важнее всего.
-- Хочу ночью вывести сюда второй батальон, товарищ генерал,-- доложил Тюлин.
-- Правильно,-- одобрил Сизов, которому все больше нравился этот молодой, в свое время допускавший немало ошибок командир полка.-- Завтра поучите людей преодолевать минное иоле.
-- Слушаюсь!
-- Только избегайте шаблона. Перед тем как отдать приказ, больше думайте. А то вот был у меня на финском фронте такой горе-офицер, который при любых случаях отдавал один и тот же устный приказ: "Ворваться. Забросать гранатами и с криками "За Родину!" -- вперед!" Помнится, такой приказ он отдал солдатам, выделенным для борьбы с финскими "кукушками". Лозунг, как видите, у него был неплохой, а пользовался он им неумно. Можно ли, в самом деле, забросать гранатами "кукушку", которая укрывается на вершине ветвистой сосны?.. Конечно нет. Разведчиков, уходящих в поиск, такой приказ мог бы, безусловно, погубить. Шаблон -- вот не менее страшный второй наш противник. И с ним надо бороться самым решительным образом...
Генерал, казалось, нисколько не изменился со времени Курского сражения. Только голова его покрылась сединой да под черными зоркими глазами легли чуть заметные полукружья мешков, не придававших, однако, его лицу старческой рыхлости.
Все усилия комдива были направлены на то, чтобы время, которое оставалось до наступления, употребить с максимальной пользой для войск. Для этого генерал не жалел ни своих сил, ни сил своих подчиненных.
3
Седьмого июня солдаты прочли в газетах "Сообщение штаба верховного командования экспедиционных сил союзников" о высадке англо-американских войск на северном побережье Франции. Сообщение было дано союзниками сенсационно. "...Мы вступаем в весьма серьезный период, и мы вступаем в него вместe с нашими великими союзниками с чистым сердцем и в доброй дружбе". По поводу этого патетического заявления маленький артиллерист из батареи Гунько, бывший пехотинец, заметил, свертывая папиросу:
-- В "весьма серьезный период" им нужно было вступить пораньше. Поздновато они хватились. Мы и без их помощи, глядишь, дотопали бы до Ла-Манша. Карты у нас есть. И географию мы знаем неплохо. Так, что ли, Ваня?
Ваня, замковый первого орудия, прочищая банником ствол пушки, не прерывая своего занятия, охотно согласился: .
-- Так.
Впрочем, к сообщению союзников скептически относились далеко не все советские солдаты. Большинство из них встретило открытие второго фронта с радостью, полагая, что это приблизит час долгожданной победы. В те дни не многие знали о том, что значит "чистое сердце" союзников и что по своей "доброй дружбе" англо-американцы оттягивали открытие фронта с единственной целью -- устранить как конкурента Германию, обескровить СССР, а затем стать господами положения. А пока что маленький артиллерист был недоволен лишь одним -- опозданием союзников. Он был глубоко убежден, как, впрочем, были убеждены в этом все наши солдаты, что Красная Армия управилась бы с немцами один на один.
-- Ты как полагаешь, сержант, управились бы? -- донимал он Печкина.
-- Еще бы. Не в такое время управлялись!
-- Во-во! -- радостно перебил Громовой.-- А как ты думаешь насчет сроков?
"Насчет сроков" у Печкина с маленьким артиллеристом были расхождения. Первый все-таки полагал, что после открытия второго фронта дела с разгромом немцев пойдут быстрее.
-- Нисколько! -- горячо отстаивал свою точку зрения Громовой.
В поддержку своих доводов он приводил очень много убедительных, по его мнению, аргументов. Но когда и их оказалось недостаточно, призвал на помощь замкового -- того самого солдата, к которому обращался первый раз. Но Ваня, продолжая орудовать банником, лишь промычал:
-- Не мешайте вы мне...
Первые дни сообщения союзников о ходе операций на Западном фронте интересовали наших солдат. Они следили по картам, отмечали продвижение англо-американских войск. Но потом бойцы совершенно охладели к этим сообщениям -- и охладели по разным причинам. Одних, к числу которых принадлежал и бывший пехотинец, вовсе не устраивало медленное, "ярдовоe", как иронически называли солдаты, продвижение союзных войск; другие ни черта не могли понять из (как будто нарочно запутанных) многословных сводок штаба верховного командования экспедиционных сил. Замковый Ваня, например, так и заявил, читая одно из сообщений:
-- Филькина грамота. Разве тут что поймешь? Пускай сами читают, кто их составлял. А мне время дорого. Орудие надо чистить...
-- Правильно, Ваня! -- одобрил бывший пехотинец, собираясь куда-то.
Учения кончились, и батарея стояла на отдыхе в одном километре от села Гарманешти. Поэтому Громовой решил проведать своего приятеля -- разведчика Сеньку Ванина, с которым он подружился уже давно, должно быть, с той поры, когда впервые встретились по пути на Харьков в 1943 году.
-- Разрешите, товарищ капитан? -- попросил солдат, подчеркнуто произнося слово "капитан",-- звание это Гунько получил совсем недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99