— Бойтесь аретузийцев, дары приносящих, — загадочно ответила та. — Женись Генрих на доброй вендийской дворянке, я не была бы столь тверда. Но он не сделал этого. Обе женщины, от которых он имел детей, не вендийской крови, а одна из них и вовсе не человек. — Лицо епископа окончательно потеряло выражение доброй бабушки, заботящейся о многочисленных внуках. Добродушие сменилось холодной и тяжелой маской. — Я не могу верить такому человеку. И его отпрыскам тоже. Санглант! Его любимчик! Бастард, нелюдь и, скорее всего, вовсе не сын короля, ибо слово его распутной матушки стоит немногого. И Генрих дает себя одурачить, потому что любит ребенка, и об этом знают все в землях Вендара! Достойно ли это короля? Может ли такой король быть твердым? Сабела же, как диктует ей долг, замужем за человеком благородных вендийских кровей. Генриху недостаточно того, чем он обладает, не так ли? Он хочет стать императором в Дарре. Хочет стать новым Тайлефером. Хорошо! Но пусть сначала он наведет порядок в собственных землях, прежде чем претендовать на другие. Пусть встретит женщину из собственного народа, прежде чем сходиться со случайными распутными девками!Лицо Антонии горело гневом. Лютгарда дернулась, будто хотела шагнуть к епископу и силой заставить ее замолчать, но Виллам удержал ее:— Я выслушал достаточно оскорблений. Говорить больше не о чем. Пусть кровь, пролитая сегодня, падет на вашу голову, госпожа Антония. Пусть во всех хрониках будет отныне записано, что принцесса Сабела отвергла великодушие короля и предпочла оказаться лицом к лицу с его яростью.Маркграф вскочил на лошадь и направился в сторону войск. Лютгарда продолжала стоять. Наконец жестко молвила, глядя прямо в лицо Антонии:— Ты словно колодец со сладкой водой, отравленной ядом гуивра. — Затем она повернулась и последовала за Вилламом, сопровождаемая «орлицами».Младшая из них обернулась. У нее были светлые волосы, самые светлые, какие Алан когда-либо видел, если не считать волос пленного вождя эйка. Ее голубые глаза встретились с глазами юноши, и какое-то время они смотрели друг на друга, скорее с любопытством, чем с враждой.— Ханна! — окликнула ее другая «орлица». Девушка оторвала взгляд от Алана, глянула на собак и последовала за товарищем.— Это все правда, ваше преосвященство? — спросила Таллия.— Что правда? — Антония вновь приняла свой обычный спокойный вид. — Поехали, дитя мое, надо вернуться к нашим солдатам. Битва скоро начнется.— То, что вы говорили. О Генрихе.— Конечно, правда. Зачем мне говорить то, что правдой не является?Таллия промолчала. Она позволила Гериберту отвести мула. Когда они вернулись в расположение войск, Виллиброд взял у Алана поводья мула Антонии. Таллию увели к обозу, где те, кто не мог сражаться, в безопасности ожидали исхода битвы. Оттуда же везли задрапированную рогожей повозку, ту, в которой был заключен гуивр.— «Драконов» не видно? — спросила Сабела.— Нет. И вряд ли прячутся, ведь они всегда в авангарде.— Хоть Санглант и сын шлюхи, — мрачно проговорила Сабела, — но он известен своей храбростью. А что другие?— Не вижу никого.— Никого из детей Генриха?— Никого.— Жаль. Я надеялась, что изловлю хоть одного. Мне бы пригодились такие заложники.Ответ Антонии были тихим и мягким. Только Алан и, может быть, Гериберт слышали его:— Они лучше послужат вам, если будут мертвы.Прибыл гонец, сообщивший, что люди Родульфа готовы.— Отправляйтесь в тыл, ваше преосвященство, — обратилась Сабела к своей соратнице. — Вас я потерять не могу.Герцогиня надела шлем и затянула ремешок. Позади нее в руках солдата развевалось знамя Арконии: на золотом фоне зеленый силуэт гуивра распростер крылья над красной башней.— Что с нашими гостями? — с улыбкой взглянула Антония на Агиуса и Констанцию.— Возьмите их с собой. Они слишком ценны, чтобы рисковать их жизнью в бою.Епископ кивнула, и стражники увели пленников.— Следуйте за мной, — позвала она своих приближенных.Алан колебался.— Пойдем, дитя мое, — поманила Антония и его. — Тоже будешь сопровождать меня.Сабела заметила его колебания.— Ведь это один из людей Лавастина. Пусть займет место в его отряде.— Но…— Делайте, как я сказала, — торопливо оборвала Сабела.Антония задержалась, и лицо ее застыло. Но неожиданно, словно солнце, выглянувшее из-за туч, вновь озарилось привычной улыбкой:— Как пожелаете, госпожа.Очевидно, епископ могла подчинить своей воле графа Лавастина, но не дочь короля Арнульфа. Сабела не была ее марионеткой.С уходом Антонии никто больше не обращал внимания на Алана. Один из солдат толкнул его, вынуждая отправиться на свое место, но, взглянув на рычавших собак, замолчал и совершил круговое знамение, будто увидел нечто ужасное. Юноша поспешил убраться в задние ряды войска.Собственно под знаменем Сабелы собралось около сотни хорошо вооруженных конников и двести пеших. Всего же, по словам Гериберта, войско насчитывало человек шестьсот. У Генриха людей было больше, и он располагал достаточным числом тяжелой конницы, составлявшей костяк любого войска. Пеших «львов» было немного — всего одна центурия. Большая же их часть осталась у восточной границы, сдерживая набеги куманов и прочих варваров.Алан вслушивался в звуки, издаваемые войском. Люди переминались с ноги на ногу в ожидании сражения. Ряды войска Генриха неподвижно стояли на холме. Видно было красное знамя, развевавшееся на фоне голубого неба и редких облаков, но головы солдат Сабелы, иногда в шлемах, но преимущественно в плотных кожаных шапках, заслоняли обзор.Вот как, оказывается, начинаются битвы… Был ли во всем этом некий замысел, или обе стороны ждали, когда у кого-то из полководцев иссякнет терпение и он пошлет их в атаку или отступит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159