– Сегодня вечером я должен выглядеть как никогда.
На этот раз он подготовился и задержал дыхание. Когда в конце концов парикмахер поставил перед ним зеркало, Жан Поль поразился. Из зеркала на него смотрел незнакомый ему человек. Молодой принц. Преображение было потрясающим. Ему не придется извиняться за свою внешность ни перед кем, даже перед графом Граверо.
Подъезжая во второй раз к замку после того, как он щедро расплатился с парикмахером, он чувствовал себя так, словно его несло на крыльях музыки. Он не испытывал ни страха, ни волнения. Ибо он был из тех людей, которые, сами того не зная, являются прирожденными актерами. Их склонность к театральному действу настолько инстинктивна, что они перевоплощаются в лиц, чьи роли играют. Трудно представить, чтобы более высокомерный молодой аристократ въезжал когда-либо прежде в замок Граверо, чем этот буржуа, сын марсельского купца…
Все прошло до абсурда легко. Стража у ворот вообще не обратила на него никакого внимания. Он прошел, смешавшись с толпой, взял бокал вина у кланяющегося слуги, посмеялся остроумию герцога де Граммон и даже рискнул сам пошутить…
Чтобы проверить свою маскировку, он прошел в каком-нибудь ярде от графа де Граверо и отвесил ему изысканный поклон. Жерве Ла Муат посмотрел на него, и в глазах у него на какое-то мгновение мелькнула тревога. Затем он улыбнулся и поклонился в ответ.
– Рад вас видеть, Жюльен, – сказал он. – Пробовали вино?
– Конечно, Жерве, – засмеялся Жан, – но я не прочь повторить… это преступление…
Жерве слабым жестом руки указал на берег, уставленный бутылками и стаканами, и стоящего там наготове слугу.
– Угощайтесь, – предложил он. – Кроме того, там есть и другие развлечения.
С этими словами он опустил руку на талию маленькой накрашенной девицы, сидевшей рядом с ним.
Жан Поль вышел на свежий воздух.
Жюльен! Он рассмеялся про себя. Интересно, кто этот Жюльен? Какое странное везенье! Только бы этот парень не явился сюда!
Однако Жан Полю не суждено было добраться до вина. Он ощутил странное будоражащее ощущение, которое возникает у сверхчувствительных натур, когда за ними наблюдают. Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с девушкой лет двадцати, а может, и моложе. Он позабыл свои изысканные манеры, остановился и откровенно уставился на нее.
Она была маленького роста и удивительно хороша собой. Ее волосы, когда они не напудрены, должны быть совершенно такими же, как у графа де Граверо, подумал Жан, потому что ее брови и ресницы были светлыми. Цвет ее глаз напоминал тона Средиземного моря в солнечный день. Губы казались розовыми раковинами, влажными и чуть приоткрытыми. Она смотрела на него с откровенным удивлением.
– Вы, – твердо сказала она, – не Жюльен!
– Конечно, нет, – рассмеялся Жан Поль, – хотя меня в этом и обвиняют. Кстати, кто такой этот Жюльен?
– Жюльен Ламон, маркиз де Сен-Гравер, – сообщила девушка как нечто собой разумеющееся. – Он наш дальний родственник, но мы редко его видим. Однако мой брат выпил больше меня, иначе он мог бы распознать, что вы не Жюльен.
– Ваш… ваш брат? – прошептал Жан.
– Жерве. Вы только что с ним разговаривали. Ведь вы знакомы с Жерве?
– Очень хорошо, – засмеялся Жан. – Могу ли я спросить, как ваше имя, мадемуазель?
– Николь, – сказала она.
– Очаровательное имя, мадемуазель, – сказал Жан, наклонился и поцеловал ей руку.
– А как ваше имя, месье? – спросила Николь.
Жан стал быстро соображать, потом улыбнулся.
– Джованни Паоло Марено, – произнес он, смеясь. – Граф де Роккасекка…
– Итальянец? – серьезно спросила Николь. – Не удивительно, что вы так красивы.
Брови у Жана полезли вверх.
– Для меня большая честь слышать это от вас, мадемуазель, – отозвался он.
– Но вы на самом деле красивы. Даже красивее Жюльена. Вот почему я догадалась, что вы не он. Впрочем, вы в совершенстве говорите по-французски. Знаете, что я думаю? Что вы самозванец, что вы вообще не итальянец. Скажите мне что-нибудь.
– Что именно? – спросил Жан.
– По-итальянски, глупец! Что, по-вашему, еще я имею в виду?
– Я не понял, – засмеялся Жан и повиновался ей, моля судьбу, чтобы она не настолько хорошо знала итальянский, чтобы отличить грубый сицилийский диалект, который он узнал, сидя на коленях у отца, от красивого, журчащего тосканского наречия, на котором он вообще не говорил.
Николь закрыла глаза, слушая его.
– Замечательно! – вздохнула она, вновь открывая их, когда он кончил. – И все-таки это странно. Я хочу сказать то, что вы так хорошо говорите на обоих языках…
– Моя мать была француженкой, – объяснил Жан.
Вся прелесть лжи заключалась в том, что большая ее часть была правдой. Его отец выходец из крошечного сицилийского городка, именуемого Роккасекка, что в переводе на французский означает “сухая скала”. Имя Джованни Паоло Марено было не таким уж плохим переводом его имени Жан Поль Марен, а что касается титула, то у Роккасекки никогда не было сеньора, так что вреда он никому не причиняет.
Успех опьянил его, он еще более осмелел.
– Открою вам еще один секрет, – прошептал он. – Я не был приглашен на этот пир…
– Не были? – невозмутимо повторила она. – Но и большую часть гостей тоже не приглашали, они просто приехали…
Он откинул голову и громко, радостно расхохотался.
– И все-таки, – серьезно произнесла она, склонив голову набок и обдумывая ситуацию, – сделаю-ка я лучше так, чтобы вы не попадались на глаза Жерве. Других он знает и может обнаружить, что вы не Жюльен. Дайте подумать, куда бы я могла вас увести?
– Конечно, в спальню, мадемуазель, – беззаботно предложил Жан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127