Если бы Арха не окликнула ее, Пенте
ни за что бы не поднялась на крыльцо. Но Арха чувствовала себя одинокой и
позвала девушку к себе.
Пенте отвесила Архе предписанный этикетом глубокий поклон, потом
плюхнулась на ступеньку рядом с ней и издала своеобразный звук - что-то
наподобие "Фью-ю-юх!" Она выросла, растолстела, и любое усилие вызывало у
нее прилив крови к лицу. Вот и сейчас от простой ходьбы она раскраснелась,
как вишня.
- Я узнала, что ты болеешь, и принесла тебе яблок.
С этими словами она внезапно извлекла откуда-то из-под одежд сетку с
несколькими изумительными желтыми плодами.
Пенте уже была допущена к служению в храме Божественного Короля под
началом Коссил, но полноправной жрицей еще не стала и продолжала
заниматься уроками и тяжелой работой вместе с ученицами.
- Поппе и я сортировали яблоки, и я отложила для тебя самые лучшие,
которые все равно пошли бы на сушку. Конечно, в сушеном виде они дольше
сохраняются, но все равно обидно... Правда, они красивые?
Арха ощупала золотистую бархатную кожицу, посмотрела на черенок, с
которого еще не оборвались засохшие листочки, и согласилась:
- Красивые!
- Съешь одно.
- Потом. Съешь ты.
Из вежливости Пенте выбрала себе самое маленькое яблоко и прикончила
его десятком сочных, умелых укусов, после чего сказала:
- Я могу есть целый день, никогда не наедаюсь. Нужно было становиться
поваром, а не жрицей. Готовлю я лучше, чем эта старая костлявая Натабба, а
потом можно еще и кастрюли облизать... Слышала, что случилось с Мунит? Ей
дали почистить медные кувшины из-под розового масла, ну, знаешь, такие
длинные и узкие, с крышками. А ей показалось, что чистить надо не только
снаружи, но и внутри. Засунула она в кувшин руку с тряпкой, а вытащить не
может! Она дергала ее до тех пор, пока рука не распухла и не застряла
по-настоящему. Тут она стала бегать взад и вперед и вопить во все горло: Я
не могу вытащить ее! Не могу вытащить ее! А Пунти, он совсем глухой,
подумал, что пожар, и заорал на стражников, чтобы те бежали и спасали
девочек. Тут Уато - он доил коз - выскочил из хлева посмотреть, что
случилось, забыл закрыть дверь, и все козы рванулись во двор и налетели на
Пунти и стражников, и девочек! А Мунит все бегает и машет кувшином, и у
нее истерика начинается, и все они носятся сломя голову, и тут из храма
выходит Коссил и спрашивает: Что такое? Что такое?
На круглом белом лице Пенте появилась при этих словах презрительная
усмешка, совсем не похожая на ледяное выражение лица Коссил и в то же
время напоминающая ее настолько, что Арха не смогла сдержать короткого
испуганного смеха.
- Что такое? - сказала Коссил, а потом... потом... Рыжая коза...
боднула ее... в зад... - глаза Пенте набухли от еле сдерживаемых слез,
лицо растворилось в смехе, - а М-мунти... стукнула козу... кувшином... - в
приступе смеха обе девочки раскачивались взад-вперед, обхватив руками
колени, - а Коссил повернулась... и говорит... козе... Что такое?
Конец рассказа потерялся в безудержном смехе. Через некоторое время
Пенте вытерла глаза и нос и задумчиво взяла второе яблоко.
Отсмеявшись, Арха спросила:
- Пенте, как ты попала к нам?
- Я была шестой дочерью у родителей, они просто не могли вырастить
всех нас и выдать замуж. Так что, когда мне исполнилось семь лет, меня
отвели в храм Божественного Короля и посвятили ему. Это было в Оссаве. Там
у них было слишком много учениц, и скоро меня перевели сюда. А может, им
показалось, что из меня выйдет какая-нибудь особенная жрица или что-нибудь
в этом роде. Но они ошиблись!
С беззаботной улыбкой Пенте впилась зубами в яблоко.
- Так ты не можешь быть жрицей?
- Конечно! Я лучше бы вышла замуж за пастуха и жила в канаве. Что
угодно, только не оставаться похороненной среди старух на всю жизнь! Эта
пустыня... К нам никто не приходит! Никогда мне не вырваться отсюда, ведь
я посвящена и застряла здесь навеки! Вот было бы здорово стать в следующей
жизни танцовщицей в Авабате! Я заслужила это!
Арха не могла отвести от нее мрачного упорного взгляда. Она
чувствовала, что никогда раньше не видела настоящей Пенте, никогда не
пробовала рассмотреть ее, круглую, как яблоко, такую же полную соков жизни
и такую же прекрасную. Хриплым от волнения голосом Арха спросила:
- Неужели храм ничего не значит для тебя?
Всегда готовая подчиниться более сильному, Пенте на этот раз не
склонила головы.
- Конечно, ты ценишь и уважаешь своих Хозяев, - сказала она с
безразличием, потрясшим Арху. - В этом есть смысл, потому что ты - их
особая служанка. Ты была не просто посвящена им, ты рождена специально для
них! А посмотри на меня! Как я могу благоговеть и все такое прочее перед
Божественным Королем? Пусть он живет в Авабате во дворце десяти миль в
окружности и с золотыми крышами, он - прежде всего человек. Ему пятьдесят
лет и он совсем лысый. Спорю на что угодно, что он стрижет себе ногти на
ногах, как все люди. Да, я знаю, что он заодно и бог, но по мне он станет
куда божественнее, когда помрет!
Арха согласилась с Пенте, потому что в глубине души она смотрела на
Императоров Каргада как на самозванцев, фальшивых богов, укравших свою
долю поклонения у богов истинных и вечных. Но звучало в словах Пенте и еще
что-то, противоречившее всему складу ума Архи, совершенно для нее новое и
потому пугающее. Она не понимала, какие люди разные, как по-разному
воспринимается жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42