Потом она садилась и смотрела на
далекие горы, на крыши и стены Места, наблюдая за первыми признаками
дневной активности вокруг Большого Дома и в казармах, за стадами овец и
коз, которых гнали на скудные пастбища у реки. Среди Монументов нечего
было делать, и она шла сюда только потому, что ей это было разрешено и
давало возможность побыть в одиночестве. Что и говорить, место было
жуткое. Даже в самые жаркие дни пустынного лета здесь чувствовалась
прохлада. Ветер свистел между двумя столбами, которые стояли ближе всего и
наклонились к друг другу, словно поверяя соседу какую-то тайну.
От стены Гробниц отходила еще одна каменная стена, делая длинный
неправильный полукруг вокруг холма и уходя дальше на север, к реке. Она не
столько защищала Место, сколько делила его на две части: на одной стороне
- храмы, дома жриц и стражников, на другой - казармы и жилища рабов. Никто
из них не переходил на другую сторону, кроме дней священных праздников, в
которых участвовали солдаты, барабанщики и трубачи. Но внутрь храмов они
не допускались никогда: никто из посторонних не имел права входить во
внутренние дворы. Когда-то Место посещалось паломниками, королями и
вождями Четырех Стран. Первый Божественный Король, например, полтора века
назад лично освятил ритуалы поклонения своей персоне в своем собственном
храме. Но даже ему не разрешили подойти к Гробницам, даже он вынужден был
спать и принимать пищу за окружавшей Место стеной.
По трещинам и выбоинам легко было забраться на стену. Как-то весенним
днем Съеденная сидела на ней вместе с другой девочкой по имени Пенте.
Обоим было по двенадцать лет. В это время им было нужно находится в
ткацкой мастерской Большого Дома, среди гигантских станков, опутанных
черной шерстью, на которых ткался холст для одеяния жриц. Они выскочили
оттуда попить из родника, а потом Арха сказала:
- Пойдем со мной! - и повела подругу по склону холма вниз, к стене.
Теперь они сидели на ней, в десяти футах от земли, свесив босые ноги и
разглядывая пустынные равнины, уходившие от Места на север и восток.
- Как хотелось бы мне увидеть море! - воскликнула Пенте.
- Зачем? - спросила Арха, жуя сорванную по дороге горькую травинку.
Пустыня только что отцвела. Все маленькие цветочки рассыпали теперь
свои семена, пуская на ветер пушинки или зонтики. Почва под яблонями
покрылась бело-розовым ковром лепестков, а сами деревья стояли зелеными,
единственная зелень на много миль от Места. Все остальное, от горизонта до
горизонта, было грязного желто-бурого цвета, только горы слегка отливали
голубым из-за цветущего шалфея.
- О, я не знаю зачем... Просто мне хочется увидеть что-нибудь другое,
ведь здесь всегда одно и тоже. Ничего не меняется.
- Все, что случается в других местах, берет свое начало здесь, -
сказала Арха.
- Да, конечно... Но мне хочется посмотреть, к_а_к это случается!
Пенте, мягкая, какая-то особенно домашняя девочка, улыбнулась.
Почесав пятки о нагретые солнцем камни, она продолжила:
- Ты знаешь, что когда я была маленькая, то жила у моря. Наша деревня
стояла прямо за дюнами, и мы часто играли на пляже. Однажды мы увидели
много кораблей, целый флот, они плыли далеко в море. Мы прибежали в
деревню, рассказали про это, и все вышли на берег посмотреть. Корабли
выглядели как драконы с красными крыльями, а у некоторых и в самом деле
были длинные шеи с драконьими головами. Это корабли из внутренних стран,
не из Каргада, объяснил нам староста. Плыли они с запада. Они просто
прошли мимо, и никто так и не узнал, куда же они направлялись. Подумать
только, они и в самом деле явились из страны волшебников, где кожа у людей
цвета грязи и где мигнуть не успеешь, как на тебя наложат заклинание!
- Только не на меня! - яростно воскликнула Арха. - Мне даже смотреть
не хочется на них! Все они - нечистые, проклятые маги! Как они осмелились
подплыть так близко к Священному острову!
- Божественный Король скоро завоюет их всех и превратит в рабов. А
море мне и правда хочется увидеть. В лужицах после отлива остаются
маленькие осьминожки, и если крикнуть на них: "Бу!", они становятся
белыми. Смотри, Манан идет, тебя ищет!
Слуга и телохранитель Архи медленно шел вдоль стены. Иногда он
нагибался, срывал росток дикого лука, которого накопился у него порядочный
пучок, потом выпрямлялся и озирал окрестности маленькими мутными глазками.
За последние годы он еще больше растолстел, и его лысая желтоватая голова
блестела на солнце.
- Спускайся на мужскую половину, - прошептала Арха, и девочки, точно
маленькие ящерки, соскользнули по внешней стороне стены так, что изнутри
их не стало видно. Шаги Манана приближались.
- У-у, у-у, нос картошкой! - едва слышно проворковала Арха, словно
ветер прошелестел в ветвях яблони.
Шаги стихли.
- Эй, там, - произнес неуверенный голос. - Малышка? Арха?
Тишина. Манан пошел дальше.
- У-у, у-у, нос картошкой.
- У-у-у, живот картошкой! - в свою очередь прошептала Пенте и
застонала, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.
- Кто тут?
Тишина.
- Ну ладно, ладно, - вздохнул Манан и медленно зашагал дальше. Когда
он скрылся за склоном, девочки снова забрались на стену. Пенте была вся
красная от пота и сдерживаемого смеха. Арха была в ярости.
- Глупый старый баран! Нигде от него покоя нет!
Пенте рассудительно ответила:
- Но ведь это его работа, ходить за тобой по пятам и следить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42