- За мной следят те, кому я служу! Я радую их и мне незачем радовать
своим поведением кого-то еще! Пусть все эти старухи оставят меня в покое!
Я - Первая Жрица!
Пента в изумлении уставилась на нее и пробормотала:
- О, я знаю, знаю это, Арха...
- Пусть они отстанут от меня и перестанут говорить, что мне делать!
Пенте вздохнула и продолжала молча сидеть, пристально всматриваясь в
безбрежную равнину, однообразие которой нарушалось только вздымающимися на
горизонте горами. Наконец, она сказала:
- Скоро ты сама начнешь приказывать. Через два года нам исполнится
четырнадцать, и мы перестанем быть детьми. Я пойду в Храм Божественного
Короля, и для меня мало что изменится. А ты... ты станешь настоящей Первой
Жрицей. Даже Коссил и Тар должны будут слушаться тебя!
Съеденная ничего не ответила. Рот ее был упрямо сжат, глаза под
черными бровями горели упрямством.
- Пора возвращаться, - сказала Пенте.
- Нет.
- Но мастерица может рассказать про нас Тар и, кроме того, наступает
время Девяти Молитв.
- Я остаюсь здесь. И ты тоже оставайся.
- Тебя-то не накажут, достанется мне одной, - спокойно сказала Пенте.
Арха не ответила. Пенте снова вздохнула и осталась. Солнце постепенно
погружалось в туманную дымку, хотя стояло еще довольно высоко. Вдалеке
зазвенели колокольчики, заблеяли ягнята. Пахучий ветер налетал внезапными
порывами.
Девять Молитв уже подходили к концу, когда девочки вернулись. Меббет
заметила, что они сидели на "мужской" стене и доложила об этом своей
начальнице, Коссил, Верховной Жрице Храма Божественного Короля.
У Коссил были громоздкие ноги, громоздкое лицо. Без всякого выражения
в голосе она приказала девочкам идти за ней. Они поднялись на холм, к
храму Арваха и Валуаха, а там Коссил поговорила с Верховной Жрицей этого
храма, Тар, высокой и сухой, словно нога косули.
Коссил сказала Пенте:
- Снимай хитон!
Она выпорола девочку пучком тростника, который немного резал кожу.
Пенте перенесла наказание терпеливо и молча, после чего ее отослали в
мастерскую, оставив без ужина сегодня и без еды на следующий день.
- Если тебя еще раз увидят на той стене, наказание будет суровее, -
сказала Коссил. - Ты понимаешь это, Пенте?
- Голос ее был тих, но недобр.
Пенте ответила: - Да, - и убежала, вздрагивая, когда грубая ткань
хитона задевала свежие порезы на спине.
Арха наблюдала за поркой, стоя рядом с Тар, которая по окончании
экзекуции сказала ей:
- Нехорошо, когда видят, что ты бегаешь и карабкаешься по стенам с
другими девочками. Ты - Арха!
Арха угрюмо молчала.
- Будет лучше, если ты не станешь нарушать определенные для тебя
правила поведения. Ты - Арха!
Девочка быстро посмотрела в глаза сначала одной жрице, потом другой,
и во взгляде ее сверкнули ненависть и злоба. Но Тар сделала вид, что это
ее не касается. Она наклонилась к девочке и прошептала, словно в
подтверждение своих слов:
- Ты - Арха! Ничего не осталось, в_с_е_ с_ъ_е_д_е_н_о!
- Все съедено, - повторила девочка, как повторяла каждый день, все
эти дни своей жизни, начиная с шести лет.
Тар слегка поклонилась ей, то же самое сделала и Коссил, отложив в
сторону кнут. Девочка не ответила на поклон, но покорно повернулась и
пошла.
День закончился ужином из вареной картошки с луком, молча съеденным в
узкой, мрачной трапезной, вечерними гимнами, наложением священных слов на
дверь и коротким ритуалом Невыразимого. Девочки ушли в спальню, чтобы
поиграть там перед сном в кости и палочки и пошептаться, пока не погаснет
единственный факел. Арха удалилась в Малый Дом, где спала в одиночестве.
Ночной ветерок был напоен запахами душистых трав. Звезды в черном
небе сияли, как незабудки в весенних лугах, как отблески света на
поверхности апрельского моря. Но девочка не помнила ни моря, ни весенних
лугов. Она не смотрела на небо.
- Эй, малышка! - настиг ее голос у двери.
- Манан, - сказала она безразлично.
Его огромная тень придвинулась ближе, звезды отражались на лысой
голове.
- Тебя наказали?
- Меня нельзя наказывать.
- Конечно, нельзя... просто...
- Они не могут наказать меня. Не посмеют.
От Манана исходил сильнейший запах дикого лука, старый черный хитон
его пропах потом и шалфеем и был к тому же порван по кайме и слишком
короток для него.
- Они не осмелятся прикоснуться ко мне. Я - Арха, - сказала она
напряженным, пронзительным голосом и разразилась слезами.
Большие сильные руки обхватили ее, обняли, погладили по голове.
- Ну, ну, моя пчелка, малышка... - услышала Арха хриплый рокочущий
шепот Манана и сильнее прижалась к нему. Слезы скоро иссякли, но девочка
не отпускала своего телохранителя, словно не могла стоять без поддержки.
- Бедная малышка, - еще раз прошептал Манан. Он взял девочку на руки,
внес ее на крыльцо дома, в который не имел права входить без разрешения, и
поставил на ноги.
- Все в порядке, малышка?
Арха кивнула, повернулась и вошла в темный дом.

3. УЗНИКИ
Ровные уверенные шаги Коссил раздались в коридоре. Высокая, тучная
фигура жрицы заполнила дверной проем, уменьшилась, когда она склонилась на
одно колено, снова выросла, когда она выпрямилась в полный рост.
- Повелительница!
- Что такое, Коссил?
- До этого дня мне было поручено заниматься делами, касающимися
Безымянных. Пришло время, когда тебе самой нужно вникать в них и учиться
вещам, которые ты еще не успела вспомнить в этой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42