Шофер был рад, что с ним поехал начальник, и тут же начал изливать свою душу:
— Товарищ капитан, как же так получается, что у нас эту машину забирают? Мы же, считайте, сами ее восстановили, а теперь начальство руку на нее накладывает. Вы бы поговорили с начальником управления, пусть бы не грабили нас, для меня она — как родная, все своими руками перебрал, отремонтировал... А теперь отдай... Но Петр Петрович не слышал шофера. В его голове беспокойным роем проносились мысли о Василевской.
«Неужели это действительно она? Нет, не может быть. По крайней мере, мне еще так ни разу в жизни не везло. Но фамилия, имя, отчество? Все совпадает, и даже то, что хирург, майор, нет все-таки на этот раз мне, наверное, улыбнулось счастье!»
— Ну что ты так тянешься? Можешь быстрее? — нетерпеливо бросил он шоферу.
— Могу, товарищ капитан, но занести может, — смутился шофер и сильнее надавил на акселератор. Машина увеличила скорость.
В госпитале Мочалов побежал к приемному отделению, но сразу же за дверями на его пути встал дежурный из числа выздоравливающих:
— Сюда, товарищ, нельзя, здесь раненых принимают.
— Мне надо, — остановился Мочалов. — Скажите, а вы случайно хирурга Василевскую не знаете?
— Ольгу Ильиничну? Конечно, знаю. Она только что во двор вышла. Пошла, наверное, в другое здание. Как выйдите отсюда — налево.
Мочалов, не слушая дальше дежурного, бросился к выходу. Повернул налево, сделал несколько шагов и увидел ее. Ольга Ильинична, глядя себе под ноги и думая о чем-то своем, шла навстречу. У Петра перехватило дыхание, в горле застряли слова. Он рванул пуговицы на полушубке и тихо позвал:
— Оля!
Она удивленно подняла на него глаза, и они застыли в радостном удивлении.
— Вы? — Она протянула к нему руки и сдавленным голосом вскрикнула: — Петя!
Мочалов бросился к ней, и они, не видя никого вокруг, молча обняли друг друга.
Пальто, которое было наброшено на плечи Василевской, упало на снег. Проходившие мимо раненые, медсестры и санитарки осторожно обходили их и тихо переговаривались: «Повезло Ольге Ильиничне, муж нашелся!»
49
ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ СЛАВИН
Шикульская вела себя нагло. Когда Славин заговорил, она грубо прервала его, со злостью сказала:
— Может, пан скажет, сколько будут держать меня под арестом?
— А вы не заставляйте нас прибегать к такой мере как арест. В противном случае вас придется держать здесь действительно долго. — Славин спокойно сел напротив задержанной, продолжал: — Гражданка Шикульская, скажите, когда и где, при каких обстоятельствах вы познакомились с задержанными в вашем доме людьми?
— Откуда я знаю? Пришли вечером. Сказали, что едут с фронта. Попросились переночевать. Вот я и разрешила.
— Значит, только на одну ночь?
— Да.
— Неправда! Они провели у вас не одну ночь, и вы знаете их давно.
— Кто вам сказал? Впервые их вижу.
— Послушайте, гражданка Шикульская, советую вам не злоупотреблять нашим терпением. Мы знаем гораздо больше, чем вы предполагаете. Советую по-хорошему: бросьте нести чепуху. В архиве подняты документы, которые с достаточной полнотой освещают, что творилось в вашем доме еще до войны. Да это же был самый настоящий притон, очаг разврата! У вас находили пристанище шулеры, воры, проститутки. Мы видим, что и теперь вы не прекращаете заниматься этим делом. Поэтому не надо напускать туман. В вашем доме задержана вооруженная банда. И этим сказано все. Кстати, как утверждают некоторые из арестованных лиц, вы получали в виде вознаграждения значительные ценности. Все они, разумеется, будут реквизированы. Неужели вы не понимаете, что дальше вести себя так совершенно бессмысленно? Сейчас я спрашиваю: будете говорить правду или же продолжать играть в прятки?
Шикульская долго молчала. Славин чувствовал, что она лихорадочно ищет выход из создавшейся ситуации, и решил помочь ей:
— Сегодня утром к вам приходили двое: один в форме старшины, второй — майора. Скажите, кто они?
— Старшина? Майор? — смущенно переспросила Шикульская. — Ах, это те!
— Да-да, те самые. Давно знакомы с вами?
Славин задал этот вопрос совершенно безразличным тоном. Весь его облик в этот момент говорил, что его по существу не интересует ответ Шикульской, что он сам все хорошо знает и спрашивает просто так, для поддержания разговора. На самом деле внутри у него все сжалось, напряглось. Еще бы! Вот-вот эта женщина может назвать имена опасных бандитов.
Шикульская растерянно смотрела на Владимира, не зная, говорить или не говорить правду. А он все тем же скучающим голосом спросил:
— Что же вы молчите? Или мне напомнить, что вы хорошо его знаете?
— Нет, нет! — перебила она. — Я сама скажу! Больше не могу так. Лучше все по правде, но и вы пожалейте меня! Поймите, как тяжело жить одинокой беззащитной женщине. Обещаете, что пожалеете меня? Обещаете?
— Обещаю, но только в том случае, если вы не будете скрывать правды.
— Да-да, конечно. Буду говорить только правду. Клянусь, как перед богом, только правду!
Шикульская помолчала немного, собралась с мыслями, начала рассказывать:
— Я здесь еще при поляках жила, содержала... как вам сказать... Ну, понимаете, дом тайных свиданий. Жить же как-то надо. Были клиенты. Одни — случайные, другие — постоянные. Содержала, конечно, девочек. Так вот, ко мне часто наведывался один пан. Представился коммерсантом. Только многие мои клиенты намекали, что он такой же коммерсант, как я жена Черчилля.
— Как его фамилия?
— Не знаю. Все звали Мареком.
— И дальше?
— Нравилась ему одна моя девушка — Регина Птушек, которая перед самой войной неожиданно вышла замуж и переехала жить на хутор, но куда точно, не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155