Но „Тотог“ не отставала. И вот, после нескольких часов энергичного маневрирования советская подлодка начала идти обычным ходом. Балдерстон и другие старшие офицеры оставили на боевых постах своих заместителей. Командир спустился в свою каюту поспать. В прошлогоднем походе с целью наблюдения за испытаниями советских ракет он оставался центральном посту почти 48 часов.
В этом походе на „Тотог“ находились два старшины гидроакустиков вместо одного. Но вышло так, что когда командир спал в своей каюте, в рубке гидролокатора не оказалось ни одного из старшин. Один был назначен вахтенным руководить рядовыми матросами в центральном посту, второй отдыхал после вахты. В результате в рубке гидролокатора оказался один молодой гидроакустик первого класса Линдсей.
До этого похода Линдсей стал известен тем, что оказался случайно сфотографирован с супругой президента США П. Никсон. Первая леди посещала раненых на войне во Вьетнаме в военном госпитале в Гонолулу. Линдсей находился в этом госпитале в результате аварии на своем скоростном мотоцикле, который он ласково называл „Бетси“. Когда первая леди подошла к его койке, никто не осмелился сказать ей, каким образом он получил ранение. Ее сфотографировали вместе с Линдсеем, и снимок был напечатан во многих газетах.
В результате аварии на мотоцикле одна нога Линдсея оказалась на 2,5 см короче другой. Из-за этого на подлодке „Тотог“ его прозвали „Полтора шага“. Теперь он слушал шумы подлодки „Эхо“ и передавал информацию в центральный пост, где находился старший помощник командира, который выдерживал направление. Когда „Тотог“ проходила глубины 40–60 м на средней скорости 12–13 узлов, она почему-то опасно приближалась к „Эхо“. В конце концов старший помощник послал за командиром.
Балдерстон прибежал в центральный пост в банном халате и тапочках. Вахтенный офицер Ван Хофтен доложил обстановку. Один из старшин-гидроакустиков, Пол Уотерс, тем временем вернулся в рубку гидролокатора и, надев наушники, начал слушать шумы „Эхо“. Внезапно он пробормотал: „Сукин сын, он близко“. И помчался докладывать об опасном сближении командиру.
Балдерстон возвышался над невысоким старшиной, уставившись на него глазами из-под своих знаменитых бровей. Он сел на складной стул около перископа, давая понять, что вступил в командование.
Ван Хофтен, будучи вахтенным офицером, громким голосом отдавал приказания. При этом все понимали, что приказания идут от Балдерстона. Он больше не покинет центральный пост, не вернется на свою койку и даже не переоденет банный халат. Рядом с ним находился М. Кой, капитан сборной спортивной команды ВМС, по сути своей гражданский человек. Кой научился воздерживаться от заявлений, что не намерен оставаться в ВМС, а Балдерстон перестал расхваливать преимущества военной жизни. Кроме того, Кой исполнял на лодке обязанности по снабжению и доставлял озабоченному своим здоровьем командиру витамины, бескофеиновое кофе „Санка“ и достаточное количество грецких орехов, чтобы удовлетворить потребность его организма в лецитине.
Балдерстон начал внимательно разглядывать осциллоскоп. На его экране единственный желтый электронный изгиб представлял гидролокационное изображение советской лодки. Обычно экран высвечивает до десятка и более слабых изгибов – компьютерных изображений шумов, производимых отдаленными судами, земными массивами и даже китами. Но изображение „Эхо“ было большим, ярким и прыгало по экрану туда-сюда. Этому находилось только одно возможное объяснение: лодка очень близко, совсем рядом. „Вот она подходит… вот она уходит…“, – комментировал командир. Старший помощник стоял слева и изучал навигационную прокладку на карте. В гидролокационной рубке акустики продолжали следить за советской подлодкой. Мысленно они отсеивали мягкие ритмичные звуки ее гребного винта от завесы океанского шума в своих наушниках. Но ничто из того, что они слышали или видели на экране, не показывало глубины ее погружения. Они могли только слушать и гадать. Вот уже несколько минут расстояние между лодками находилось около отметки „ноль“. Акустик даже высказал предположение, что „Эхо“ поднялась почти на поверхность и может оказаться почти над „Тотог“. Затем ему показалось, что „Эхо“ вновь погружается.
Было бы легче, если бы „Тотог“ получила новое приспособление, предназначенное определять глубину погружения другой лодки путем измерения создаваемого ею возмущения в воде. Устройство состояло из четырех гидрофонов, которые предполагалось установить на рубочных рулях. Но на судоверфи это сделать не успели, и лодка в нужный момент оказалась без ценного приспособления.
Изображение на осциллографе запрыгало снова, на сей раз лихорадочно. „Вот она, подходит…“, – начал фразу командир и не закончил. Изображение на осциллографе исчезло. В этот момент операторы гидролокатора потеряли все следы „Эха“. Никто не знал, ушла она вправо или влево. Она просто ушла.
Но вскоре советская подлодка дала о себе знать самым страшным образом. Эта 6000-тонная субмарина ударила сначала по верху рубочных рулей „Тотог“. Затем ее гребной винт проскрежетал по металлическому корпусу „Тотог“ с таким грохотом, что гидроакустики вынуждены были отключить свои наушники.
„Тотог“ резко накренилась на правый борт на 30 градусов, ее отбросило назад и вниз. Люди едва удержались на ногах. В центральном посту повсюду валялись чашки, карандаши, линейки и карты. В торпедном отсеке три человека, спавшие на торпедах, скатились с матрацев на палубу.
Один из моряков бросился к водонепроницаемой переборке и задраил дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126