Как– то после завтрака первой или второй смены командир пригласил Остина на вахту в боевую рубку. Боевая рубка – тесное помещение, находящееся выше центрального поста, откуда командир или вахтенный офицер управляет лодкой. «Остин, займите место у перископа № 2», – распорядился командир. На этом посту Остин будет вроде при деле. Кроме того, как полагал Остин, командир будет внимательно следить за ним. Вскоре две сопровождавшие лодки отстали, а «Кочино» и «Таск» направились к кромке арктических льдов к северо-востоку от Гренландии для проведения в этих холодных водах учений. Затем они продолжили движение в сторону Советского Союза. Первые несколько часов шли по Норвежскому морю, севернее Полярного круга. На обеих лодках в торпедных отсеках находились специальные вентили для забора проб забортной воды, чтобы измерять ее температуру и соленость. Кроме того, обе лодки составляли карту морского дна. К субботе 20 августа 1949 года обе лодки были уже в Баренцевом море. Теперь они тоже разошлись. «Таск» пошла мористее для проведения испытаний гидролокаторов, а «Кочино» направилась в точку в 12 милях от северной оконечности Норвегии, чтобы начать выполнение задач Остина. Именно с этой точки командир должен был менять курс по указаниям Остина, идя зигзагами, чтобы выйти на советские радиосигналы.
Остин старался делать вид, что спокоен, однако волновался. Для того, чтобы поймать сигнал, эту специальную ушастую антенну нужно поднять над поверхностью воды. Это означало, что лодке придется подвсплыть, не только обнажив шнорхель, но и часть рубки. В это время года на Дальнем Севере небо было светлым даже ночью, и нужно было быть очень осторожным, чтобы избежать обнаружения надводными кораблями и рыболовными траулерами, бороздившими эти воды. Длинный световой день также увеличивал опасность, особенно если «Кочино» будет вынуждена всплыть полностью.
«Слишком много дневного света, – беспокоился Остин. – Негде спрятаться». Беспокойство испытывал и командир. Он записал в вахтенном журнале: «Ночь как таковая исчезла. Лучшее, на что мы можем надеяться, это на пару часов сумерек. В военное время здесь нельзя идти на поверхности». Остин вел поиск сигналов по мере того, как «Кочино» шла вдоль северо-восточного побережья Норвегии. Лодка находилась на расстоянии 125–150 миль от Мурманска. Слишком далеко, чтобы видеть землю, но достаточно близко, чтобы, как полагал Остин, перехватить телеметрические сигналы советских ракет. Это было ближайшее место, до которого собирался дойти командир.
На карте Мурманск расположен у основания большого пальца вывернутой перчатки, остальные пальцы которой очерчены границами Норвегии, Швеции и Финляндии. Большой палец – это советский Кольский полуостров, местонахождения операционных баз: Ваенга (позднее переименованная в Североморск) и Полярный. Это были самые важные из советских северных портов, поскольку ими можно пользоваться круглый год: они незамерзающие благодаря ответвлению теплого течения Гольфстрим. В Полярном находились база подводных лодок и подземный штаб Северного флота. Скрытые под кирпично-каменными административными зданиями, глубоко под землей располагались советские шифровальные помещения и центры связи.
Остин ожидал телеметрические сигналы из этих баз или от находившихся поблизости кораблей. Поскольку сигналы телеметрии обычно передавались на высоких частотах, то в «черном ящике» Остина была аппаратура, способная перехватить эти сигналы, излучаемые во время пусков ракет. Если бы что-нибудь происходило, он должен был услышать. По крайней мере, надеялся на это. Эта шпионская миссия походила на гадание на кофейной гуще. Не было никакой возможности узнать, запланированы ли какие-нибудь запуски советских ракет. Остину оставалось только продолжать крутить ручки настройки, пытаясь услышать хоть какие-нибудь импульсы. Кроме того, он приходил в радиорубку и настраивался на радиопередачи на русском языке. Остин не знал русского языка, так же, как и радисты. Но Остин мог принимать передачи по азбуке Морзе русскими буквами. Этому он научился, чтобы как-то заполнить досуг в период плавания на надводных кораблях. Теперь же, когда он сидел в радиорубке на «Кочино», отбивая русские буквы на пишущей машинке, вообразил, что может понимать, что печатает. В его воображении один советский корабль передает ежедневный доклад, сообщая сколько риса осталось на борту и что фрукты все съедены. Другой докладывал список заболевших на корабле.
Прошло трое суток, а Остин перехватил всего несколько передач голосом. Командир решил задержаться в этом районе еще на сутки, чтобы дать Остину шанс добыть информацию. Остин был готов неделями сидеть за аппаратурой. Он испытывал непреодолимое желание украсть хотя бы песчинку и записать телеметрию советских ракет.
В последний вечер что-то начало появляться. Это не было похоже на запуск ракеты. Но Остину было приказано искать и передачи испытаний аппаратуры. Возможно, это и происходило. Наверное, русские настраивают свою аппаратуру, проводя подготовку к запуску. Он попросил командира изменить курс, чтобы получить более четкий сигнал. Но и после этого Остин не был уверен, что именно он слышит и откуда идет сигнал, с берега или с моря. Он твердо знал лишь, что это не была передача голосом. На какой-то момент частоты оказались в пределах, присущих испытанию оружия. Но не было ничего похожего на звуковой всплеск, который показывает, что телеметрия идет от испытания ракет. Сотрудники в своих офисах, видимо, воображали, что русские беспрерывно проводят запуски, готовясь разместить свои ракеты в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126