Это даст американским лодкам более широкие возможности для маневрирования в экстренных случаях и, кроме того, позволит по-прежнему прятаться в шумах кильватерной струи преследуемой лодки. Было добавлено еще одно правило, противоречившее приемам Мака, – лодки должны вести слежку с более безопасных дистанций.
Бредли не винил Балдерстона в инциденте. И Балдерстон, которому был запланирован перевод с «Тотог», вступил в командование дивизионом из четырех подлодок, в число которых входила и «Тотог». Но он оказался прав в отношении получения им адмиральского звания. Этого так и не произошло. Он ушел в отставку через семь лет и стал баптистским священником. Его сердце, ослабленное еще в детстве ревматизмом, не выдержало, и он умер в 1984 году. Он никогда не говорил ни своей жене, ни детям о том столкновении.
Молчание Балдерстона было типичным. Связанные обязательствами соблюдения секретности, подводники не могли искать эмоционального утешения, которое получают в большинстве случаев мужчины от своих жен и детей в случаях неприятностей по работе. Его вдова Ирен Балдерстон говорит:
«Не в его натуре было что-либо рассказывать. А я даже и не мечтала спрашивать его или совать нос в его дела».
Пожалуй, единственные разговоры об инциденте велись среди членов экипажа «Тотог». Рассказывали о нем вновь прибывающим на лодку. Подводники шепотом говорили друг другу о том, почему у лодки изогнутый рубочный руль, и одна группа акустиков передавала другой припрятанную запрещенную магнитофонную ленту с записью звуков с гидролокатора во время столкновения. За пределами же лодки эта пленка прокручивалась в школе гидроакустиков, в качестве анонимного примера шумов тонущей советской подводной лодки. Затем через двадцать лет судьба советской подлодки типа «Эхо II» неожиданно стала предметом обсуждения.
Уже после распада Советского Союза Борис Багдасарян, бывший командир советской подлодки, выступил с заявлением, что именно он командовал той подлодкой, которая столкнулась с «Тотог», и что он жив и здоров. А поскольку и в Советском Союзе, и в США было очень мало людей, которые знали, что их правительства длительное время скрывали ужасный инцидент, его сообщение привлекло мало внимания. Но рассказанная Багдасаряном история подтверждается высокопоставленными представителями советских ВМС, и его повествование совпадает со многими подробностями, предоставленными членами экипажа «Тотог». Хотя имеются и несколько расхождений. Сидя в своей московской квартире с сигаретой в руке, Багдасарян, с поседевшими волосами, худощавого телосложения, производил впечатление скорее стареющего профессора, чем командира подлодки. Но он был командиром подлодки более десяти лет до того, как вывел подводную лодку (бортовой номер К-108) в трехсуточный учебный поход в июне 1970 года.
Багдасарян участвовал в экспериментах на советских дизельных подлодках, в том числе на той, которую американцы называли типа «Виски». Он вел ее в подводном положении в течение 30 суток, несмотря на дефекты в ее конструкции, в результате чего часть выхлопных газов засасывалась обратно в лодку через шнорхель. К концу месяца экипаж был настолько отравлен, что руки и ноги у моряков распухали. В Советском Союзе, по словам Багдасаряна, после этого похода в воспитательных целях говорили о высоких моральных качествах советских моряков. Но так высказывались политработники, с которыми офицер-подводник не раз конфликтовал.
Не боялся Багдасарян и американцев. По его словам, однажды он «атаковал» американский линкор «Нью Джерси», открыто преследуя его на пути в Тонкинский залив, и если бы у него был приказ, то утопил бы линкор. Он также заходил в американские воды, чтобы попытаться проследить за американской подлодкой с баллистическими ракетами, когда она покидала Гуам, затем составил фальшивый доклад о патрулировании, как это делали некоторые американские командиры подлодок. Ему не удавалось следить за американской лодкой более 18 часов (просто мелочь по сравнению с подвигом «Белесого Мака»), но этого было достаточно, чтобы заслужить репутацию одного из самых смелых командиров на советском флоте.
При этом он всегда оставался суеверным и боялся катастрофы. Однажды он предпочел задержаться с выходом, чем выйти в море без счастливого для экипажа талисмана, крысы Машки. Чтобы выиграть необходимое время, он сказал адмиралу, что в холодильнике лодки слишком много мяса, датированного 1939 годом. «Побег крысы с корабля – хорошо известный признак беды, – говорит Багдасарян. – Вот почему нужно было задержать наш выход в море». Однако на борту «К-108» так и не оказалось счастливого талисмана в тот зловещий день. Возможно, ей нужно было бы иметь его.
Багдасарян говорит, что «К-108» совершала учебный поход, маневрировала, выполняя циркуляции с изменением глубины погружения. Очень похоже на то, что и предполагал экипаж «Тотог». Рано утром 24 июня его лодка совершала циркуляцию на глубине 40 метров с постоянной скоростью 5 узлов.
Подлодка поднялась на перископную глубину, чтобы принять сообщение с берега. Затем снова ушла на глубину 40 метров и начала поворот на 90 градусов вправо. Идея заключалась в том, чтобы провести тренировку на проверку звуков в районе, который экранировался шумами, создаваемыми собственными винтами. (Американцы так и предполагали.)
Как рассказывает Багдасарян, его акустики вскоре услышали звук, который они приняли не за американскую подлодку, а за имитатор шумов подлодки-приспособления, похожей на торпеду и создающей такие же звуки, как и подлодка, ведущая слежку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126