Она просто подвернулась мне под руку. Полисмен, гораздо более цивилизованный и остроумный, чем два деревенских детектива, посетившие нас по поводу Фарли, заявил, что расценивает это как признание вины. Правда, сказано это было вполне цивилизованно, и потому я ничего не имел против. Скалку, очевидно, пару дней назад купил Джерард, желая испечь для Элис яблочный пирог или придумать что-нибудь столь же тошнотворное, дабы произвести впечатление человека тонкого и чувствительного (о пользе кулинарии см. выше).
Полисмен был согласен оформить нападение как бытовую ссору, но Джерард требовал, чтобы ко мне применили статью «Нанесение телесных повреждений», тем более что, падая, он приложился лицом к рабочему столу и подбил себе глаз, и, кроме того, повредил ногу (его цапнул пес). Это, по крайней мере, внесло ясность в спор о собачьей верности. После драки Джерард передвигался по квартире с оглядкой, а пес явно возгордился.
Однако, как бы он ни трусил, это не мешало ему целыми днями повторять слегка переиначенные строки из какой-то тюремной комедии: «Норман Стэнли Флетчер, вы рецидивист, для которого арест – мелкая неприятность, как, впрочем, и тюремное заключение. Вы отправляетесь в тюрьму на пять лет». Далее он изображал скрип ключа в замке и заканчивал представление криком «Эй, белый парень, возьми мыло» с афро-американским акцентом. Вот только что, по его мнению, делал в английской кутузке чернокожий бандит из Лос-Анджелеса, я так и не спросил.
– Джерард, – говорил я, – за нанесение мелких телесных повреждений в тюрьму не сажают. Штрафуют, и все.
– А может, тебя посадят, – отвечал он. – Во всяком случае, я очень постараюсь, чтобы посадили.
Не думаю, чтобы подобное отношение Джерарда ко мне было продиктовано искренней ненавистью. Разумеется, он был немного зол, но в конце концов он простит меня, поскольку мы оба прекрасно понимаем, что фонарь под глазом – случайность, а один удар по самому дорогому за четырнадцать лет дружбы – это посмеяться и забыть. Думаю, Джерард просто хотел поделиться со всем миром своей обидой на то, что я его обошел. Предстать перед судом я должен был не за то, что ударил друга, а за то, что Элис выбрала меня.
Краткое заключение в полицейском участке Фулхэма (завтрак там великолепный, попробуйте обязательно) не помешало мне в пятницу оплатить и забрать «Ягуар» и со вкусом погонять на новом мотоцикле за пару дней до того. Как видно, мне было что терять, ибо водил я до странности осторожно, прямо-таки плелся со смешной скоростью 170 миль в час, тем самым низложив чудо японской техники до уровня мопеда.
В течение недели я исправно вскакивал и бежал на любой телефонный звонок, памятуя о постигшей меня в понедельник неожиданной близости с Полой. Элис всю неделю работала допоздна и видеться со мной не хотела, поэтому испытание первой после измены встречей было отложено на выходные. Тем не менее, хотя объективно радоваться было, в общем, нечему, меня не оставляло ощущение, что я живу по-настоящему. Ночь, проведенная в камере, ознаменовала собой последний этап моего взросления. Я прошел через это и теперь смело мог двигаться к семейному счастью в увитом розами домике. К тому же Элис, занятая тем, чтобы я чего-нибудь не подумал про нее и Джерарда, не заподозрит в неверности меня самого. Любую мою неловкость, потупленный взгляд, необычную заботливость она примет за реакцию на визит к ней Джерарда, а не страх разоблачения – или, скажем проще, вину.
Так здорово, что она звонила сама, называла меня «дорогим», говорила о нас. Гоняя на мотоцикле по улочкам Суррея со скоростью, близкой к предельной, я дал себе торжественное обещание, что с походами налево отныне покончено. С этого дня я однолюб. Однако меня не оставляло чувство, что «дорогой» – все-таки перебор. Наверное, она переспала с Джерардом, хотя представить это себе трудновато.
Звонила Лидия, предлагала познакомить нас с Эриком. Я высказался за, но Джерард, разумеется, был против. Он заявил, что ему неловко приводить жениха Лидии к нам, поскольку обеспечить его полную безопасность он не берется. Я послал его подальше.
Наконец Лидия уговорила Джерарда пригласить ее с Эриком на обед в следующую среду, после того как мы с Элис съездим в Брайтон. Разумеется, о последнем я ничего ему не сказал, хотя слышал, как он скулил в трубку, когда Элис сама сообщила ему об этом. Он решился позвонить ей, думая, что я в ванной, а я тихонько спустился вниз и подслушивал. К моему удивлению, она согласилась встретиться с нами в четверг, назавтра после званого обеда. Не забыть серьезно поговорить с нею и потребовать объяснений.
Я взял такси – не бросать же на улице новенький мотоцикл – и поехал кататься по Брикстону, приглядывая для себя новый дом. Я прикинул, что суммы, полученной от продажи нашей нынешней квартиры (астрономически взлетевшей в цене с тех пор, как мы в ней поселились), плюс небольшая доплата вполне хватит на миленький пятикомнатный викторианский особнячок с гаражом, и останется еще тысяч сто свободных денег. Пустить парочку жильцов – и полный порядок.
Адриан, мой бывший начальник, пока не звонил, из чего я сделал вывод, что уволен, и ничуть не расстроился. А если не уволен, тоже хорошо. Ходить на работу я все равно не собирался. Тем не менее я набрал его номер и оставил на автоответчике пару сообщений от некоего лица, располагающего неопровержимыми доказательствами разгула коррупции в столичной полиции, для вящей убедительности сообщив имя остроумного и цивилизованного полисмена и место его работы. На шефа это произведет впечатление.
До субботы время ползло еле-еле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136