Вот здесь:
Его пальцы стали медленно проникать во влажную глубину ее лона, расталкивая, раскачивая его тесные стенки.
– Но я тебя никогда не ревновал к папаше, – продолжал он, вглядываясь в Сонино лицо в надежде разглядеть на нем эффект от своих слов и в особенности действий. – Знаешь, почему? Потому что я знал, что ты не отдаешься. Ты – продаешься! Или, – Этьен коротко хохотнул, – или насилуешься!
И он сопроводил свои слова энергичным действием пальцев, которые втиснулись в нее до самого своего основания.
Соня сделала над собой усилие, чтобы подавить волну возбуждения, которая, еще не утихнув от недавних видений, начала снова захлестывать ее тело.
Но Этьен почувствовал ее. Его взгляд смягчился, его руки стали нежнее. Он отпустил ее ноги и навис над ней, распростертой перед ним на столе.
Он прижал свои, еще влажные от Сони, пальцы к лицу, с шумом вдохнув ее запах, и со стоном облизал их.
– Жемчужинка моя, – зашептал он, утыкаясь в ее тело лицом и покрывая его поцелуями, – жемчужинка моя драгоценная! Зачем ты так со мной… Ты же знаешь, что я люблю тебя; знаешь, что ж ты меня мучаешь… – Он поднял на нее свое лицо. На глазах у него стояли слезы. – Ведь это для тебя я это сделал, для тебя… Ты прости меня, ладно? Прости. Я не хотел сделать плохо, я не хотел сделать тебе больно… Мне эти драгоценности понадобились, чтобы заполучить тебя, чтобы купить тебя… Я хотел новую жизнь начать, с тобой…
Соня ничего не понимала из этого бреда. Она и не слушала. Зажмурив глаза, она из последних сил сопротивлялась неуместным, безумным, животным волнам страсти, смешанной с отвращением и ненавистью к этому юнцу.
– Мое сокровище… – он слизывал с ее тела свои слезы, возбужденно подрагивая, целовал и гладил ее, ощущая содрогания Сониного тела под своими руками. – Если бы ты сразу мне дала понять… Если бы ты сделала знак… Ничего бы этого не было… Мы бы с тобой нашли другой способ… Другое решение… Я бы для тебя все сделал, все, я бы тебя на руках носил, девочка моя…
Соне казалось, что она теряет сознание. Ее мысли путались, ее тело жило отдельной от нее, чуждой ей жизнью, против ее воли отвечая на ласки насильника.
Этьен дрожал от слез и от возбуждения. Он навис над ней, глядя мокрыми, черными, преданными и безумными глазами ей в лицо.
– Прости меня, прости, – прошептал он и сорвал пластырь с ее губ, тут же впившись в них своими. Соня почувствовала вкус крови во рту от содранной с пластырем кожи. Она застонала.
Этьен понял этот стон по-своему. Он оторвался от ее рта, его руки на мгновение остановились, затем покинули ее тело, и она услышала звук расстегиваемой «молнии». Соня приподняла голову.
Нет, звук ее не обманул: Этьен расстегивал джинсы. Соня уронила голову на дощатый стол.
– Не надо, Этьен, – хрипло сказала она, удивляясь звуку собственного голоса, столь давно ею не слышанного. – Одумайся! Ты потом об этом пожалеешь.
Тебе будет стыдно смотреть мне в глаза. – Она постаралась придать своему голосу строгость.
Этьен посмотрел на нее изумленно. Распрямился. Отодвинулся на шаг.
– Тебе в глаза? – произнес он не сразу. – Нет, Сонечка, – покачал он Горестно головой. – Ты ничего не поняла. Мне не будет стыдно смотреть в твои глаза.
Он пошарил у себя в ширинке и снова придвинулся к Соне.
– Потому что я убью тебя.
…В машине Максим слушал, как Реми диктовал полиции направление следования, приметы, номер машины и прочую информацию.
– Вы как думаете… – заговорил он, когда Реми выключил телефон. – Он опасен? Для Сони, я имею в виду…
Детектив прибавил скорость.
– Боюсь, что да. – Реми повернул руль машины так, что Максим решил, что сейчас уж они точно перевернутся. Он умолк, придерживаясь за ручку дверцы.
Только бы успеть, только бы успеть…
За окном мелькали силуэты высотных домов, освещенных рекламой, дорожные указатели, фары встречных машин, которых оказалось немало в этот поздний час на кольцевой дороге, опоясывающей Париж.
– Я полный идиот!, – нарушил Максим тишину.
– Удивительная наблюдательность. Должно быть, режиссерская.
Максиму было не до шуток.
– Я должен был сразу же догадаться, кому Маргерит давала свою старую машину! Я же заметил, что она неравнодушна к этому негодяю!
Реми покосился на него.
– Да уж чего там… Я тоже хорош. Все выстроил, все сходилось в одном действующем лице! Я много раз думал, что не только голоса по телефону, не только «женщина», которая приходила ночью и была за рулем машины, но и «араб», пытавшийся выкрасть столик, – все это переодевания, все это актерство одного и того же человека. Это преступление актера, я это чувствовал, и я его искал… И нашел-таки актера! Хоть и студента – но какой многообещающий талант! Он превосходно сыграл эти роли… Но еще лучше он сыграл роль застенчивого и прилежного юноши с прекрасными манерами… Задумчивого любителя книжек… Как теперь все кажется просто! Кто, как не Этьен, мог взять просмотреть брошенную где-нибудь на диване книгу, которую Арно принес с собой к Соне! Наткнулся на это место о драгоценностях, спрятал книжечку подальше…
И юное мечтательное дарование выносило в недрах своего воспаленного воображения криминальную пьесу, распределило в ней роли, воплотило ее… И как!
Какие мизансцены, какая изощренная фантазия, браво…
– Надеюсь, что мы успеем к развязке, – мрачно откликнулся Максим, глянув на спидометр. Они ехали под двести при разрешенных ста тридцати, но ему казалось, что дорога заняла невероятно много времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115