Вот уж правда так правда – дядя достаточно предоставил ему времени, чтобы побыть наедине с самим собой: хоть всю оставшуюся жизнь будь в этой квартире один и плачь навзрыд, как маленький. Не придет дядя и не услышит. Никогда.
Слезы обкапали пол, рассыпанные на нем камни, и несколько потускневших рубинов вдруг вспыхнули темно-красным жутковатым светом. (Неплохой эффект, не забыть, как-нибудь пригодится для фильма…) Он встал с трудом – от долгого сидения затекли ноги – и заковылял в ванную. Взяв сразу несколько бумажных платков из коробки, он высморкался, утер свои слезы (и кто это придумал:
«скупая мужская слеза»?) и направился к телефону. Решение пришло так быстро и так подсознательно, что, только набирая Сонин номер, он вдруг спохватился и задал себе вопрос, а зачем, собственно, он ей звонит.
Но Соня уже сняла трубку. Кашлянув, он заговорил, стараясь спрятать еще звучавшие в голосе слезы.
– Ты не могла бы сейчас приехать ко мне?
– Сейчас? – изумилась Соня.
– Сейчас. Это очень важно.
– Что-то случилось?
– Объясню, когда увидимся. Кажется, она почувствовала в его голосе что-то необычное. Максим услышал, как она переговаривается с Пьером.
– Ты извини… – сказала Соня в трубку. – Я не могу сейчас… Я завтра к тебе приеду, днем… Ладно?
Конечно, куда же на ночь глядя? Как же бросить Пьера, бедного, исстрадавшегося в тюрьме Пьера, одного?
Он бросил трубку, не ответив.
И тут же пожалел. Он был не прав и груб с нею. Если кто и исстрадался – так это Соня.
Ну и пусть там сидят, обмениваются своими переживаниями. На то они и супруги. А он – пятиюродный кузен.

Глава 33

Соня вошла с легкой настороженностью во взгляде, которая не скрылась от Максима за ее приветственной улыбкой.
– Что стряслось? – начала она, стягивая перчатки. – Ты в порядке? – расстегнула она длинное черное пальто, из-под которого матово блеснул черный шелк. Траур. – У тебя проблемы?
Что-то новое появилось в ней. Она выглядела свежей, на щеках играл легкий румянец, и от нее исходила непривычная энергия. Максим снова подумал, что эта хрупкая и как бы инфантильная женщина – на самом деле до удивления сильна. И кошмарная история с Этьеном, из которой она вышла победителем, причем сама, без всякой посторонней помощи и опеки, на которую она обычно полагалась, помогла ей самой ощутить и осознать свою силу.
– Садись, – ответил ей Максим и протянул белый свиток. – Читай.
Она читала, а он следил за выражением ее бледнеющего лица, за тем, как меняется цвет ее глаз, как гаснет искрящийся янтарный отблеск и черные зрачки, расширяясь, затапливают ее карие глаза, как ночь.
Дочитав, Соня подняла на него мучительный взгляд. В глазах дрожали слезы и, накапливаясь, двумя мокрыми дорожками поползли по бледным щекам. Они молчали, Соня смотрела в пол, слезы сохли на ее щеках.
– Спасибо тебе, – наконец произнесла она.
– Пока еще не за что, – ответил Максим и потянулся за кисетиком, который лежал на столике. Растянув горлышко, он аккуратно высыпал камни на стол. Соня следила завороженно. Максим пальцем вывел из кучки, словно фишки, два бриллианта и подвинул их Соне:
– Это тебе.
Она вскинула на него глаза, взяла бриллианты ,и стала разглядывать их на свет, медленно проводя и разворачивая камни перед глазами. Это было так похоже на его сон, что Максиму сделалось не по себе.
– Спасибо тебе, – сказала Соня, – за то, что ты дал мне прочитать папино письмо. Ты ведь имел полное право этого не делать, оно адресовано тебе… Это я не могу принять, – она протянула ему камни. – Но все равно, спасибо за жест.
– Это не мой жест. Это жест Арно, который он хотел сделать и не сделал.
Считай, что это его завещание.
– Нет.
– Соня, не может быть и речи, чтобы ты не взяла эти камни. Ты должна это сделать.
– Ничего я не должна… А что ты, собственно, такими ценностями кидаешься? Тебе не жалко? Или ты такой бессребреник, Робин Гуд, защитник вдов и сирот?
– Не то чтобы очень. Честно говоря, если бы тут было всего два бриллианта, то я бы вряд ли их тебе отдал. Но их тут еще много, и еще рубины…
– Они дешевле бриллиантов, – практично заметила Соня.
– Не важно. Если на два таких бриллианта Арно сумел купить фирму для Мадлен… То мне тоже хватит. Возьми камни, Соня. Это в память о твоем отце. Он все-таки был верным Хранителем «русского наследства», в конце концов, он имеет право на вознаграждение.
Соня молчала.
– Пожалуйста, – попросил ее Максим, – возьми. Это не мой подарок, понимаешь, это не от меня! Это от твоего папы подарок.
– Откуда ты такой, – сказала она медленно, – откуда ты такой взялся?
Она подошла к нему, обвила его шею руками и, глядя прямо в его глаза, отчего Максим моментально обомлел, прошептала срывающимся голосом:
– Почему ты такой, зачем ты такой…
Уткнувшись лицом в его шею, она что-то произнесла – неразборчиво и глухо. Максим не расслышал, но переспрашивать не было смысла, и он только прижал Соню к себе – ворох душистого черного шелка, через прохладу которого под его руками медленно проступает тепло ее тела.
Соня в ответ стиснула его шею еще крепче и стала покрывать поцелуями все, до чего могла дотянуться.
Максим гладил и перебирал ее волосы, целуя душистые пряди, и молчал, сопротивляясь поднимавшейся в нем фразе, совершенно дурацкой фразе, которую даже за шутку трудно было бы выдать – до того она была дурацкая… И все-таки выдохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115