..
- Ястребов! Крохалев! - вдруг крикнул майор. - Все не наговоритесь?
Примолкли и затаились.
- Итак, в рядах активистов у нас пополнение. Лебедушкин имел в минувшем году ряд нарушений, но год новый и начал по-новому, дисциплина у него идеальная, работает за двоих. Мы удовлетворили его просьбу о принятии в актив отряда.
Оглянулись все на Володьку - кто недоуменно, кто с пониманием, кто зло. А он - серьезный, будто и не слышит, думает о чем-то своем, кивнул только, плечами пожал. Будто так и надо.
- Дикушин покидает нас, - продолжил майор. - Уходит на стройки народного хозяйства. Мы посоветовались с бригадирами и решили вот кем заменить его...
Мамочка оглядел скучающих зэков. Вот подарочек-то он им готовит...
ЗОНА. ВОРОНЦОВ
А я сидел, дремал почти. Ястреба шугнул - они там с шутом придурочным базлали на весь барак. Уважение-то надо иметь все же. Тот на меня волком прямо посмотрел, ну и хрен с ним...
Вот и сижу, про свое думаю. Мне-то разборки их - кто да зачем - ни к чему, у меня сейчас перед ними долгов нету.
И тут тишина наступила, я даже голову поднял.
А все обернулись и на меня смотрят. У меня сердце в пятки ушло - неужто с Надеждой что случилось, почему-то так подумал... Но тут же сообразил - нет, на собрании об этом Мамочка говорить не будет.
А они смотрят.
- Чего, - говорю, - зенки-то вылупили?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Тишина стояла такая, что казалось, можно услышать стук сердца рядом сидящего. Все уставились на Квазимоду - не веря в сказанное, боясь, радуясь, подозревая, завидуя, презирая - все смешалось в этих взглядах.
Был он в отряде своего рода "духовным отцом", каждый из отрицаловки бегал плакаться к нему в жилетку - на администрацию, подлость блатков, продажность "общака". Активисты, напротив, завидев тяжелую фигуру Воронцова, спешили обойти ее, постараться не попасться ему на глаза.
Смотрели.
И Мамочка, будто поняв недоумение и растерянность Ивана, внятно еще раз повторил сказанное:
- На должность бригадира мы единогласно решили выдвинуть осужденного Воронцова Ивана.
Он встал.
И тишина вмиг разорвалась, словно мощный и пахучий морской прибой разом окатил лица и души, сделав их свежими, вновь ждущими чуда от жизни.
В гуле, в ветре нового свежего выдоха застоявшейся жизни десятки возгласов-вскриков слились воедино и вынесли его имя на вершину - Иван Воронцов. Иван. Воронцов. Это стало как новый пароль, пароль в новую жизнь.
И впервые в своей взрослой жизни залился Квазимода розово-красным, девичьим прямо румянцем. Не от радости, нет, от растерянности, испуга даже, будто кто-то бросил ему в лицо - предатель ты, Кваз...
И он стоял, готовый взорваться, растерянный, не могущий понять, что же от него хотят, что ему дали, доверили, к чему все это?
Я - бригадир? - доходило до него.
Что?!
- Воронцов! - предупредил взрыв своего протеже майор. - Не спеши, пожалуйста! Подумай... - И глянул по-доброму.
И оглядел проходы меж коек - люди, сидящие там, были растерянны, повергнуты происходящим в шок...
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
Ну, понятно, ни у отрицаловки, ни у активистов не укладывался в сознании образ Воронцова-бригадира. Любой другой образ - пожалуйста. Квазимода вел правилки, утешал обиженных, наказывал нерадивых и давал санкции на усмирение зарвавшихся. Но Квазимода - сам отвечающий за людей перед нами, "погонниками"?
Так вот, этот мой Квазимода застыл тут истуканом, не в силах он сообразить, как ему реагировать на услышанное. То ли над ним смеются, значит, за табуретку хвататься и гонять всех подряд!
Да запросто он это может сделать, сила дурная. И нрав такой же. Взбредет если ему в голову, что смеются над ним, он все и порушит. Запросто. Я прямо вижу, как в груди у него крик взбурлил протестующий - нет, мол, никогда в жизни. Вот...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
И тут наконец столкнулся Воронцов со взглядом майора. Смотрел на него Медведев с добрым прищуром, с надеждой и в то же время требовательно.
Еще тише стало, даже привычного поскрипывания коечных ярусов не слыхать; ни кашля, ни чиха...
И Воронцов застыл с раскрытым ртом, но уже ничего не сумел сказать: опередил его майор:
- Вот что... Твое мнение, Воронцов, потом. Пусть сначала другие выскажутся.
- А че, он работу знает, - зашепелявил другой бригадир, Кукшин, вечный подпевала, недостача зубов во рту у которого в последнее время почему-то прогрессировала. Выбивали.
- Людей знает, - добавил бригадир Дикушин, - уважают его.
- Главное, стаж большой, - не выдержал, блеснул своим "юмором" Ленин.
Ястреб с ухмылкой поглядел на него. Вздохнул.
- При нем бездельников не будет! - громко вдруг сказал тихий теперь, вечно больной Поморник. - Пора ему, засиделся.
Ленин, уловив ход движения пролетарского собрания и мгновенно осознав всю выгоду своего человека в бригадирах, обернувшись к Воронцову, заорал на весь барак, прикрыв для смелости исколотые веки:
- Правильно, Кваз - самый справедливый! Защитит нас! Он нас не забудет!
И все заулыбались, спало напряжение, и люди добродушно загудели, кто-то хохотнул, и еще один.
Воронцов в недоумении оглядывал людей, вдруг ставших ему будто родными даже... Неужели все они верят, что именно он их защитит и будет справедливым и честным с ними?
- Дроздов, а что ты хотел сказать? - направил в нужное русло разговор хитрый майор.
Дроздов, не ожидавший, что его мнение будут спрашивать, привстал, приободрил себя, растягивая слова, начал важно:
- Д-д... думаю, это дельное предложение. Тут хоть как смотри, а он бригаде нужен именно в таком качестве. Мужчина Воронцов работящий, с понятием. Не забивает, надо сказать, себе голову всякими воровскими идеями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174